словно и не стареют.
Кира забыла ее имя, в памяти застряло лишь отчество – Львовна. Помнила только, что звали Элкину маму как-то вычурно. Не то Виолетта, не то Изабелла.
– Здравствуйте! – лаконично поздоровалась Кира.
– Доброе утро, Инесса Львовна, – вступил Денис.
Точно, Инесса! Надо же, молодец, запомнил! Впрочем, у него всегда была отличная память.
Инесса Львовна сначала всматривалась удивленно, переводя взгляд с Дениса на Киру и обратно. Потом вспомнила, распахнула дверь пошире:
– Денис, Кирочка! Как же я вас сразу не признала! Проходите, проходите, мои дорогие!
– Извините, Инесса Львовна, мы немного спешим. Эля лежит в больнице, мы хотели бы ее навестить. Вы не подскажете нам, где именно ее искать? – Денис изо всех сил старался говорить спокойно и приветливо. И не догадаешься, что человек на пределе.
А вот Элкина мама так хорошо держать лицо не умела. Услышав, зачем они явились, вздрогнула и побледнела. Сразу стало ясно, что ей ближе к шестидесяти. Обозначились морщины, углы рта поползли вниз. Она пугливо оглянулась на соседские двери и еще раз, почти жалобно, сказала:
– Может быть, вы все же зайдете? Что же мы так, на пороге?
Кира решительно шагнула в квартиру. Зачем мучить женщину: она ведь боится, что их кто-то услышит. Денис зашел следом. Поспешно захлопнув за ними дверь, Инесса Львовна снова попыталась проявить вежливость:
– Хотите чаю? Или, может, позавтракаете?
– Нет, спасибо, – твердо отказался Денис. – Скажите нам, пожалуйста, как найти Элю.
Инесса Львовна растерялась от такой настойчивости. Машинально поправила безупречное каре тонкой рукой с аккуратным маникюром.
– Что вы, дорогие, не нужно беспокоиться. Элечка не хотела, чтобы ее навещали, – робко попробовала она отговорить их.
– Инесса Львовна, поверьте, нам она будет рада.
– Но она никого не хочет видеть. Даже нас с папой и Гарика, – дребезжащим голоском продолжала отбивать атаки Инесса Львовна.
– Послушайте, нам очень важно поговорить с Элей. И ей тоже надо нас увидеть. Скажите нам, что с ней, в какой она больнице? – мягко проговорила Кира, хотя уже давно догадалась, где именно лежит подруга юности. Как раз там, где боялась оказаться она сама. И Денис. Поэтому так и волнуется Инесса Львовна. Каково это – рассказывать, что дочь психически больна!
Внимательно вглядевшись в лица Киры и Дениса, Эльвирина мать едва заметно качнула головой, будто соглашаясь с чем-то, и проговорила бесцветным голосом:
– Она в психиатрической клинике. Почти сразу после новогодних праздников легла. Сама. Деньги заплатила, чтобы ее в хорошую палату положили, отдельную. Вот и лежит теперь. – На глаза Инессы Львовны навернулись слезы, но она сдержалась.
– Ясно, – проговорил Денис, – я так и думал. Как ее там найти?
Инесса Львовна объяснила.
– Спасибо вам большое, – поблагодарила Кира.
Попрощавшись, Кира и Денис вышли на улицу, сели в машину. На сердце становилось все тяжелее. Хотя вроде бы куда уж больше? Но, как выяснялось с каждым часом, было куда.
Глава 14
Психиатрическая лечебница располагалась в центральной части города, в старинном здании из красного кирпича: в левом крыле находилось мужское отделение, в правом – женское.
Снабженные подробной инструкцией Инессы Львовны, Кира с Денисом направились к отдельно стоящему корпусу, где были платные палаты.
– Добрый день, нам хотелось бы навестить Яруллину. Она лежит в пятой вип-палате, – обратился Денис к дежурной медсестре.
Кроме них здесь больше никого не было – и немудрено. Часы посещений строго расписаны: больных полагалось навещать строго после пятнадцати часов, и то не каждый день, о чем Денису и сообщила медработница. Но его такие мелочи не смутили.
Не прошло и пяти минут, как им предложили пройти в специальную комнату для посещений. Медсестра подобрела и повеселела: душу грела внушительная купюра в кармане халата.
Внутри все оказалось так, как и следовало ожидать: убого, казенно, бедно. Поневоле вспомнишь пушкинское: «Не дай мне Бог сойти с ума». Психически больных почему-то обычно лечат в зданиях серых и мрачных, как потемки их душ…
Дверь приоткрылась. На пороге возникла Эля. Неузнаваемая, худая до прозрачности, она выглядела старше своей матери. Обкусанные до крови губы
