Изо всех сил антисы вцепились в обезумевшего Нинки-Нанка, не позволяя ему вернуться в малое тело. Сгустки волн и лучей перепутались, сплелись, и стало не разобрать, где кто – и как кого зовут. Антисы держали антиса, живые – умирающего, и так продолжалось, пока умирающий не стал окончательно, бесповоротно мёртвым в обоих ипостасях.
Больше держать было некого и незачем, и Лусэро Шанвури, которого ещё никто не звал Папой, побрёл назад, спотыкаясь. Ему казалось, что едва он возвратится на Китту, едва превратится из паука-гиганта в карлика со скверным характером, как смерть встанет у него за спиной и взмахнет кремневым топором. Наверное, в борьбе с Нинки-Нанка он слишком сильно перепутался с былым лидер-антисом Китты – что-то от Нинки-Нанка осталось в Лусэро, и будущий Папа догадывался, что эта отрава уже никуда не денется.
Как умирают антисы?
Их держат друзья, чтобы они не очень мучились.
– Да, – сказал Папа Лусэро, болтая тощей ногой. – Умирая, антисы начинают метаться. Нужен кто-то, кто будет нас держать. Кто-то, кто удержит. Позволит уйти без мучений. Мы
– Я тебя не удержу, – буркнул Думиса М’беки. – Ты вон какой здоровенный! Ты и на смертном одре меня сожрёшь, не подавишься.
Молодой киттянский антис сидел прямо на земле, напротив крыльца. Утоптанная множеством бойких пяток, земля была жёсткой, но М’беки не жаловался. Наверное, ему стыдно было жаловаться на мелкие неудобства, когда Папу Лусэро ждали неудобства иного порядка. Шляпу М’беки водрузил на колено, и пожалуй, не будь волосы антиса скручены в плотные дреды, сейчас они стояли бы дыбом.
– Это хорошо, – кивнул Папа.
– Что тут хорошего?
– Что ты поверил. Я боялся, что тебя придётся убеждать. Я сейчас не в том настроении, чтобы убеждать.
– Я не поверил, – с другого конца двора отозвался Тумидус.
Во время рассказа Папы, рассказа долгого, неприятно похожего на страшную сказку, военный трибун расхаживал по двору от крыльца до забора. В руке помпилианец держал стек, которым хлёстко постукивал себя в раскрытую ладонь свободной руки.
– Я не поверил. Убеди меня.
– Иди в жопу, белый бвана, – устало бросил карлик. – Зачем мне тебя убеждать? Верь, не верь, я всё равно не возьму тебя на чёрные небеса. Без колланта ты не взлетишь, да и с коллантом… Не удержать вам меня, кишка тонка.
– И мне не удержать, – напомнил М’беки.
– Одному – да. Вместе с Рахилью – уже под вопросом. Втроём с Кешабом – наверняка, только Кешаб не придёт. Ох, не хочется звать Нейрама! Не хочется, а придётся…
– Давай мы с Рахилью, – предложил М’беки. – Если не хочешь Нейрама, мы вдвоем… Сам же сказал: под вопросом.
Папа лёг на спину. Кажется, ему трудно было сидеть.
– Не хочу Нейрама, – сказал он. – Но под вопросом не хочу ещё больше.
– Почему?
– Боюсь, – объяснил карлик.
– А может, всё-таки розыгрыш? – с детской надеждой спросил М’беки. – Папа, признайся: ты нас разыграл? С тебя станется…
Тумидус наотмашь хлестнул стеком по забору. Стек сломался.
– Хорошо, что я не антис-инивидуалист, – задумчиво произнёс военный трибун, участник первого в истории Ойкумены колланта, то есть коллективного антиса. – Хоть сдохну по-людски, и держать не надо…
Глава шестая
Козленок в джунглях, или Ужас, ужас, ужас
– Седрик, заткнись!
– Рехнулась? Я же молчу!
– Это ты ртом молчишь! А мозгом ты орёшь на всю галактику!
Волна негодования хлестнула Седрика по лицу, словно мокрая тряпка. Николь в ярости, понял он. Лучше отшутиться, свести конфликт к анекдоту, иначе Николь сожрёт меня без соли.
– Так значит, у меня всё-таки есть мозг?
– Мелкий! Мелкий и твёрдый, как орех! И тупой, тупой, тупой!
– Николь, в чём проблема?
Седрик сделал круглые глаза. Седрик сгенерировал самое искреннее удивление, на какое только был способен. Сгенерировал и умножил на десять.
– В тебе, придурок! – Николь скривилась, как от оскомины. Искренность Седрика пришлась ей не по вкусу. – В твоих эротических фантазиях. От тебя так
