вознаграждение, которое бедного сделает богатым, а богатого озолотит вдвое против нынешнего.
Лагерь молчал. Брайс ощутил – в первый раз, – как у него засосало под ложечкой. Он стоял так близко к этим молчащим людям, так ясно видел их глаза, блестящие в полумраке и огнях костров. Так ясно, что мог прочитать их мысли.
– Если никто не вызовется, нам придется отказаться от этого плана. Посылать на верную смерть насильно я никого не стану. Ни в эту ночь, ни в любую другую, пока ношу звание королевского маршала. Даю вам в этом слово принца Митрила.
Пьяный певец над озером взял ужасающе фальшивую ноту, надорвал глотку и смолк. Никто так и не узнал, чем закончились опасные любовные приключения воспетой девицы. «Жаль, – подумалось Брайсу, сколь ни нелепой казалась сейчас эта мысль. – Занятная песенка».
– Я буду ждать в своем шатре, – сказал он и ушел от них.
…Крики были чудовищны. Они раскатывались по долине вокруг озера, подобно грому, отзывались в горах беспощадным эхом, проникали в нутро каждому, кто их слышал. Люди падали на колени, молились, закрывали лица руками. Каждый мог оказаться на месте этого человека. Каждый в глубине души стыдился, что не ему хватило на это отваги.
– Его звали Гейбл из Тарина, – сказал Брайс, глядя на холодное мерцание звезд в отражении льда. – Я сделаю так, что это имя запомнят.
– Что он выбрал? – спросил лорд Пейванс. Он первым поддержал идею Брайса, первым поверил, что это может сработать. Первым поверил В НЕГО. Это Брайс собирался запомнить тоже.
– Дворянство. Всем им нужно дворянство. Порой я думаю, не слишком ли мы большое придаем этому значение.
– Чему именно, мой принц?
– Всему этому. Знатности. Происхождению. Способностям к магии. Чистоте крови…
Еще один вопль, самый страшный, рвущий душу в клочки, оборвался на излете. Эхо звучало еще несколько мгновений, словно воздавая последние почести мученику из Тарина. Потом все стихло.
– Да примут его Светлые боги в свои чертоги, – сказал Брайс, и лорд Пейванс повторил за ним те же слова. Брайс смотрел, как Пейванс делает охранный знак, и заметил, что на его лбу блестят бисеринки пота, несмотря на то что стоял мороз и пар вырывался изо рта при дыхании.
– Когда начинаем? – спросил Пейванс, и Брайс ответил:
– Сейчас. Очень тихо. Никаких огней. Людей выпускать по одному с интервалом в две минуты.
– Да, мой принц.
– Все получится, – сказал Брайс, хотя лорд Пейванс не нуждался в ободрении. Вовсе не Пейванс здесь в нем нуждался. – У нас все получится.
«Иначе я буду знать, что погубил хорошего смелого человека ни за что», – подумал он и, повернувшись к шатрам, отрывисто махнул рукой.
Они досконально обсудили каждый шаг, и Брайсу достались в наследство от отца отлично вышколенные командиры, исполнительность которых сейчас оказалась на руку. Когда подготовка, занявшая два часа и прошедшая совершенно бесшумно, завершилась, пришел черед магов. Брайс был самым сильным среди них, за исключением лорда Иссилдора, и поначалу настаивал, чтобы именно ему позволили стать связующим звеном. При плетении настолько мощного заклинания, когда множество аур срастаются в одну, подпитывая друг друга и аккумулируя удар непостижимой силы, необходим стержень, на который эта сила будет опираться и, отталкиваясь от которого, разойдется кругами, сотрясая мироздание. В Брайсе было достаточно маны и мастерства, чтобы выступить таким стержнем, но лорд Иссилдор наотрез отказался. Он даже заявил, что в таком случае умывает руки и пусть обходятся без него – что было, конечно, исключено, ведь именно он руководил боевыми магами и направлял их силу в нужное русло.
– Вы нужны Митрилу живым, мой принц, и в здравом уме, – сказал Верховный маг с плохо скрываемым раздражением, когда Брайс принялся с ним спорить. – Понимаю, вы впервые на войне и вам не терпится показать свою удаль. Но если мы вернем в Эрдамар вместо вас истекающего слюнями недоумка с выжженным мозгом, это слишком уж обрадует вашего брата.
Брайс проглотил этот выпад и двойной смысл, читавшийся слишком явно. Иссилдор открыто принял сторону младшего принца с самого первого дня, с того злосчастного заседания в Совете. И хотя с той поры братья вроде бы примирились друг с другом, это вовсе не исключало будущей борьбы между ними. Брайс молчаливо принял обещание верности, скользнувшее в резких словах Иссилдора, и незаметно сжал плечо старого мага, показывая, что все понял.
Так и вышло, что, когда час настал, Брайс стоял не во главе армии людей и не в ее авангарде. Он был лишь одним из восьми магов, ставших полукругом у кромки заледенелой воды и соединивших руки в живую цепь. Лорд Иссилдор замкнул эту цепь. Брайс отринул телесное и увидел их, восьмерых. Все они светились ярким, мощным светом, но два огонька выделялись среди прочих: аура Верховного мага и его, Брайса. «Он правда сильнее меня, – огорчился Брайс. – И намного. Он прав, я бы не вынес этого». Но он не позволил себе впасть в самоуничижение в такой момент. Тем более что у него имелась собственная задача.
Он единственный из восьми магов, замкнувших магическое кольцо и постепенно копивших внутри сгусток нарастающей силы, не закрыл глаза. Смотрел вперед, на узкий скальный уступ высоко над озером, и ждал сигнала.
Прошли часы, прежде чем он наконец дождался. Небо над горой начало сереть, и Брайс уже стал опасаться, что уловка не сработала. Что Гейбл из Тарина, чьи родичи отныне будут зваться лордами из Тарина, погиб напрасно.
