– И что же это? – спросил Брайс.
Он старался, чтобы голос звучал небрежно, но от тона, которым говорил Эгмонтер, у него пробежал холодок по спине.
– Видите ли, это сложно описать словами. Но я с удовольствием покажу вам. Это совсем недалеко.
– Что за загадки, Эгмонтер? С чего я должен вам доверять?
– Потому что Верховный маг мертв и больше вам доверять некому, – сказал Эгмонтер с наигранным сожалением, и Брайсу пришлось признать, что возразить на это нечего.
Они вышли из покоев принца, когда уже стемнело: казнь состоялась на закате, и алый свет садящегося солнца затемнял и подчеркивал кровавые разводы на эшафоте. По настоянию Эгмонтера Брайс применил отвлекающую магию, скрывшую их от глаз всех придворных и стражников, находившихся сейчас во дворце. Брайс ощутил, как Эгмонтер аккуратно помогает ему, усиливая барьер, делающий их почти невидимками (их могли заметить, только если бы они толкнули кого-то или напрямую обратились), и невольно ощутил благодарность: он очень устал за этот день. Эгмонтер шел впереди, и, ступая за ним, Брайс спустился в нижнюю часть замка, к кухонным помещениям, прошел через жаркий зал, наполненный дымом от чадящих печей и густым паром готовящейся пищи. Оттуда Эгмонтер повел его в винный погреб – длинный узкий зал, заставленный сотнями бочек, многие из которых насчитывали десятки лет. Здесь было сыро, холодно и очень темно. Эгмонтер щелкнул пальцами, зажигая магический свет, и поднес мерцающий огонек к небольшой дверце в стене, запертой на подвесной замок.
– Здесь понадобится ваша помощь, мой принц, – тихо сказал он.
Брайс лишь взглянул на дверцу и сразу же ощутил мощную волну защитной магии, исходящую от нее. На взгляд любого, не владеющего магической силой или владеющего ею в недостаточной мере, это была самая обычная дверь в чулан, никому не нужная и всеми забытая: мощное заклятие забвения надежно отталкивало от дверцы случайные взгляды. Но это было далеко не все: едва взглянув на замок, Брайс сразу же понял, что здесь что-то не так. На замке стояло запирающее заклятие, но, помимо этого, угадывалось нечто… странное, незнакомое, но почему-то совсем не казавшееся чужим. Наоборот, близкое и родное, хотя и не виданное раньше.
– Это эльфийский замок, – сказал Эгмонтер. – Я не смог отпереть его, как ни старался. Вам ведь известно, как работает магия эльфов?
– Еще бы, – прошептал Брайс.
Мать рассказывала ему. Магия эльфов не подчиняет предметы, а оживляет их – наделяет частичкой души своего создателя. Вещь, зачарованная эльфом, становится частью его самого, сродняется с ним, хотя это не значит, что такой предмет становится рабом своего создателя. Скорее – другом, братом, ребенком. Эльфы поют своим лукам, как матери поют своим детям, и луки, заслышав песнь, сливают заключенную в них частичку души с душой эльфа. И происходит чудо…
– Там, у Мортага, – проговорил Брайс, – я думал о том, что сделал бы, будь у меня эльфийские лучники. Мы бы перестреляли этих тварей через все озеро. Эльфийские стрелы летают так далеко, как нам и не снилось. Даже не пришлось бы применять магию. И никто из наших не погиб бы.
– Вы все еще можете это сделать, мой принц. Вы сможете то, о чем сейчас и не мечтаете. Если откроете эту дверь.
Брайс тронул пальцем подвесной замок. Он был отлит из чистого серебра, хотя заклятие забвения придавало ему вид ржавой железки. Поначалу Брайс ничего не ощутил, но потом на кончике его пальца что-то дрогнуло, точно сонный зверек проснулся от осторожного прикосновения. Брайс раскрылся, открывая свою душу и впуская в себя ту частичку чужой души, что жила в замке и держала его на запоре: души эльфа, который создал эту преграду годы назад.
– Мама, – выдохнул Брайс.
Это прозвучало так беспомощно, словно он проснулся от кошмара и звал ее на помощь. И она его услышала. Часть души его матери, крошечная часть, заключенная в замке, скользнула в душу Брайса, обволокла его, обняла, прижала к себе и поцеловала. «Я знала, что этот день настанет. Что однажды ты найдешь путь», – отчетливо сказала эльфийка Илиамэль в голове у своего единственного сына. Брайс отчаянно потянулся к ней, пытаясь ухватить искрящийся бледный след. Но искра уже ускользнула, растаяла и исчезла без следа.
Подвесной замок разомкнулся и с глухим стуком упал на пол.
– Очень хорошо, ваше высочество. Великолепно, – прошептал виконт Эгмонтер, и Брайс, пораженный тем, что сейчас произошло, не заметил хищного блеска в его льстивых глазах.
За дверью и впрямь оказался чулан, заваленный всяким хламом, покрытым толстым слоем пыли. Но дальняя стена тоже оказалась иллюзией. Брайс развеял ее движением руки и увидел темный провал, уводящий в неизвестность. И оттуда, из этой неизвестности, тянуло чем-то – снова незнакомым, но совсем иным, не тем, что он почувствовал, когда открывал замок. Там, впереди, определенно пульсировала магия. Но это была не эльфийская магия и… не человеческая тоже. У этой магии был запах, остро напомнивший Брайсу залитый кровью эшафот. Так пахнет смерть. Так пахнет небытие.
– Что там, Эгмонтер? Куда вы меня привели? – спросил Брайс, неотрывно глядя в зияющий темный провал.
– Сложно сказать, мой принц, – прошелестел Эгмонтер за его плечом. – Я ведь не мог проникнуть сюда без вас. Но вы тоже это чувствуете, верно? Подозреваю, что и лорд Иссилдор это чувствовал, однако не посчитал нужным сообщить вам, хотя наверняка догадался, что вход запечатан эльфийской магией. Может, не так уж и плохо, что лорда Иссилдора с нами больше нет, а?
