«Точно сегодня!» Больше никто не переговаривался, все двигались быстро и слаженно, как в последние минуты перед началом представления.
Любопытство взяло верх, и Романов присел на лавочку с каменными поручнями в виде оскаленных львов. Люди всё подходили и подходили, он даже заволновался, хватит ли на всех билетов, то есть скамеек, когда услышал над собой мощный пароходный голос. «Это как же так?!» — воинственно вопрошала дородная тетка. Она оккупировала большую часть неба над Романовым, две ее руки упирались в могучие бока. Она громко сообщила окружающим, что сидит на этой лавочке два месяца как Аленушка, а тут приходит какой-то новый хвощ. Романов поймал сочувственные взгляды, но голоса никто не подал. Он благоразумно решил отступить, привстал, насколько это позволяли ему габариты тетки, и даже хотел произнести что-то вежливое, но тут сверху раздался удар часов, и все задрали головы. Отовсюду отчаянно зашикали: «Стоять нельзя, сядьте!» Тетка поджала губы и плюхнулась на скамейку, сдвинув Романова вбок с такой силой, что ему показалось, будто оскаленная голова льва на поручне крепко, но бережно зажала в зубах его печень. Часы продолжали бить, никто не проронил ни звука. На двенадцатом ударе, когда Романов было решил, что сейчас наконец начнется самое главное, все поднялись и, весело переговариваясь, стали расходиться. Романов тоже хотел встать, но почувствовал, что все его тело содрогается — это яростно сморкалась в носовой платок тетка.
— Как думаешь, подействует? — спросила она у Романова.
— Я уверен, — сказал Романов сдавленно. Дышать было трудновато.
— Два месяца сижу — высиживаю тут. Но люди не соврут, говорят, дюже помогает.
Тетка опять шумно высморкалась и, навалившись на Романова, сказала решительным тоном:
— Еще раз придешь в мое время, имей себе в виду, что-то будет.
— Не приду, — сказал Романов почти шепотом, — но…
Слово «но» тетке пришлось не по душе. Она подперла монументальными руками бока и окончательно впечатала печень Романова в пасть кованого льва.
— Но за это расскажите, что тут происходит, — быстро закончил Романов.
— Тююю, — разочарованно протянула тетка. — Ты свеженький, что ли? Так в разделе «хорошие приметы» регулярно печатают, грамотный? Говорят, здесь Мированов или Милоедов, или как его, паразита, сидел, а когда двенадцать ударило, он разбогател сильно.
— Очень интересно, — сказал Романов, отдышавшись и решив отомстить тетке. — А не помните, не писали, что он перед этим своей деревянной ногой три раза топнул, и только тогда все исполнилось?
— Деревянной? — искренне ахнула тетка. — А почем ты-то знаешь?
— Хочу вас разочаровать, — сладко сказал Романов, — Мироедов не мог слышать этих часов, они появились лет через пятьдесят после его приезда. А он здесь был только однажды.
— Ясно, на полвека раньше этот Миловадов здесь был?
— Именно.
— И часов, значит, не слышал, — тетка мрачно смотрела на него из-за безразмерного носового платка.
Тетка закипала, и в ее голосе снова появились пароходные нотки:
— Значитца, идите отсюда, Степанида Михайловна, вам здесь не светит? Но один вопрос у меня к тебе остался. Если ты такой умник, чего ж ты на лавке этой сидишь?! И добрых людей отваживаешь?
Тетка встала, показала Романову кулак и принялась копаться в сумочке. Нашла там красную повязку с надписью «Дружинник» и с трудом натянула ее себе на гигантскую руку.
— По какому адресу проживаешь? — спросила она строго.
— Славный переулок, два-семнадцать, — с вызовом, еще не понимая, что происходит, сказал Романов.
Тетка тщательно записала адрес на какой-то грязный листочек и торжествующе сказала:
— А вот мы и проверим!
— Я сейчас очень занят, у меня неотложное дело, — уже не так уверенно сказал Романов.
А Степанида достала свисток.
Рядом с неторопливо вышагивающей и крепко держащей его за рукав Степанидой Романов казался себе трепещущим на ветру флажком. Когда они проходили почту, за Степанидой сомкнули плечи еще двое дружинников — пожилой с военным безликим лицом и девушка в зеленом плаще. Уже вчетвером они свернули на улицу Мира, по ней снова пробренчал трамвай. Вся процессия напоминала конвоирование опасного преступника, и люди, идущие навстречу, стали переходить на другую сторону. Романов отругал себя за то, что влез в эту историю с лавками, хотя давно мог бы подходить к своему флигельку.
— Послушайте, а в чем я, собственно, провинился? — как можно дружелюбнее спросил Романов.
— На месте и разберутся в чем, — спокойно сказала тетка.
— Прекрасно, там все и выяснится, — уверенно сказал Романов. — А идти далеко?
— Недалеко, в Прачечный, — суровым голосом ответила тетка, — там быстро все решают.
