рядом шумел, судя по звуку, изрядный водопад. Арка выхода открылась у подножия исполинской скальной стены, поднимавшейся куда-то в поднебесье. Радужные бабочки, птицы, больше похожие на ожившие букеты, греющиеся на камнях ящерицы, раскрывшие пёстрые гребни, на которых, похоже, сверкали настоящие самоцветы.
Рай, настоящий рай.
От арки вела неширокая извилистая дорожка, вымощенная хрустальными плитами; стоило наступить на одну из них, и плиты начинали нежно светиться, каждая – своим собственным цветом. Абсолютно бессмысленно, но красиво.
– Где твоя родня?! – зарычал Матфей, что было силы тряся лампу.
«Выпусти меня!»
«Какая ж она упрямая, – мелькнуло у беглеца. – Ладно, ещё парочку демонов, пусть и не самых сильных…»
Откровенно говоря, демонов своими рунами Матфей вызывал лишь дважды, тех, что атаковали крылатую преследовательницу там, наверху. Двух следующих, в теории – более сильных, он вызвать сам не успел, оставил только руны. И сейчас приходилось прибегать к не проверенному до конца.
Но… отсюда ведь, снизу, тоже доносились какие-то взрывы? Откуда? Судя по бестревожной роскоши вокруг, случилось это где-то ещё дальше, чем он себе представлял.
Он лихорадочно работал охряным карандашом, позаимствованным, как и многое другое, из запасов Кора Двейна. Проклятье, где же эти ленивые типы, эта знаменитая родня Царицы, эти могущественные чародеи?..
Ракот Восставший прикрыл глаза. Это, конечно, было только в его воображении – он сейчас не имел ни глаз, ни век, ни вообще тела.
«Мне остаётся только уснуть», – сказал он своему незримому собеседнику или собеседнице. Поверил он или она ему, уже было не важно. Названый брат Хедина ощущал толчки силы, докатывавшиеся до него сквозь тесноту и неподвижность его нынешнего вместилища.
Словно где-то совсем неподалёку гремел бой, и в ход шла магия высших порядков.
Может, брат уже отыскал его и спешит на помощь?
Владыка Тьмы шевельнулся. В конце концов, Тьма была здесь повсюду, вокруг него, в нём самом; быть может, при рождении Вселенной везде и впрямь царствует огонь, свет заполняет всё и вся; а здесь и сейчас было именно так, как в его ответе: «Тьма там, где нет Света».
Всё просто.
Он шевельнулся.
Нет, на сей раз он не подчинится. Он слушал достаточно.
Сущность Ракота Восставшего, казалось бы, накрепко скованная цепями великого кристалла, сделавшаяся частью высшего порядка, вбирала в себя Тьму, росла, крепла и ширилась. Плотное и сжатое вокруг него стало крошиться и осыпаться, и Ракот ощущал, как вернулось первое чувство – жар.
Восставший не отвечал. По связям и узлам сковавшей его темницы текло освобождающее его тёмное пламя.
Нити тёмного пламени бежали по микроскопическим трещинкам, расширяли их и сами пробивали себе дорогу всё дальше. Ещё немного…
Сдавило со всех сторон, охватившая его среда – кристалл – вновь росла, затягивая пробитые его огнём трещины.
Показалось это ему или обращавшийся к нему голос и впрямь задыхался, словно от запредельных усилий?
Он вновь гнал от себя тёмное пламя, раздвигал закрывшиеся было трещины; медленно, но верно теснота отступала.
Отступала, но слишком, слишком медленно.
Голос задыхался. То ли от усилий, то ли от ненависти. Ракоту хотелось бы думать, что от последнего. Вызвать ненависть этих равнодушных тварей – вот истинная награда воину. Освобождение – обычное дело, а вот ненависть…
Он боролся. Точно так же, как в день последнего, третьего и решающего приступа, когда его армии уже ворвались в само Обетованное, и казалось, осталось совсем немного.
Со второй парой демонов она вновь справилась в одиночку, аколиты старательно прижимались к стенам, а гарпии вдруг стало противно звать их на подмогу.
«Наплевать, справлюсь сама. Я – адата Гелерра, я никому больше не служу и никому ничем не обязана. И я сама одолею таких вот монстров».
