— Да.
— Но сейчас во время допроса вы сказали, что на самом деле
Рут кивает:
— Да, это правда.
— Что именно? — напирает Одетт. — Так вы прикасались или не прикасались к Дэвису Бауэру, когда он перестал дышать?
— Прикасалась.
— То есть вы обманули свое начальство?
— Да.
— И солгали своей коллеге Корин?
— Да.
— И солгали отделу управления рисками в Мерси-Вест-Хейвен, не так ли?
Она кивает:
— Да.
— Вы солгали полиции?
— Да, я солгала.
— Хотя понимали, что это их долг — выяснить, что случилось с младенцем?
— Я знаю, но…
— Вы думали о том, как бы не лишиться работы, — заканчивает за нее Одетт, — потому что в глубине души знали, что сделали что-то сомнительное. Разве не так?
— Ну…
— Если вы солгали
Рут поворачивается к мужчинам и женщинам, сидящим на скамье присяжных.
— Потому что я говорю правду.
— Хорошо, — говорит Одетт. — Но это не единственное ваше тайное признание, не так ли?
К чему это она клонит?
— В момент смерти ребенка, когда педиатр назвал время смерти, в глубине души вам было на него плевать, верно, Рут?
— Конечно нет! — Она садится ровнее. — Мы очень старались, как с любым другим пациентом…
— Но это был не просто пациент. Это был ребенок белого расиста. Ребенок человека, который не оценил ваш многолетний опыт и знания сестринского дела…
— Вы ошибаетесь.
— …человека, который поставил под сомнение вашу способность выполнять свою работу из-за цвета вашей кожи. Вы затаили обиду на Терка Бауэра, вы затаили обиду на его ребенка, не так ли?
Одетт стоит в каком-то футе от Рут и чуть ли не кричит ей в лицо. Рут закрывает глаза, как будто ей в лицо дует ураган.
— Нет, — шепчет она. — Я так никогда не думала.
— Но вы слышали, как ваша коллега Корин говорила, что вы разозлились из-за того, что вам запретили ухаживать за Дэвисом Бауэром?
— Да.
— Вы проработали в Мерси-Вест-Хейвен двадцать лет?
— Да.
— В своих показаниях вы назвали себя опытной, компетентной медсестрой и заявили, что любили свою работу, это правда?
— Правда, — соглашается Рут.
— Тем не менее в больнице пожелания пациента посчитали более важными, чем уважение к собственному работнику, и отстранили вас от работы, которую вы выполняли все эти годы?
— По-видимому, да.
— Вас это, вероятно, возмутило?
— Расстроило, — уточняет она.
«Держись, Рут», — думаю я.
— Расстроило? Вы сказали, я цитирую: «Подумаешь, одним ребенком больше, одним меньше. Мне все равно».
— Я сказала это сгоряча…