– Это верно, – кивнул с серьёзным видом Бульбаш и, держа автомат наготове, присел на колено перед брешью в зелёной стене. Видимо, тоже что-то предчувствовал, а может, просто приготовился открыть огонь на поражение по любой представляющей опасность цели. В Зоне редкие минуты затишья в любой момент могут смениться лающим треском автоматных очередей и рёвом атакующих мутантов.
Визгливый скрежет ржавых петель известил на всю округу, что Гиви с Косарём вышли из подземелья. Едва парни показались на поверхности, как ветки тощего мордохлёста затрещали, и на свободный от осинок и берёзок пятачок с хриплым хорканьем и визгом вывалилась свора из пяти пучеглазок, матёрого мутохряка и десятка зомби в обрывках армейского камуфляжа. За ними сквозь чахлое редколесье с треском и топотом пробиралась пара большеногов – судя по росту и массе, совсем ещё детёнышей. Сами по себе эти твари не могли сбиться в группу, а значит, где-то неподалёку прятался дирижёр. История повторялась почти один в один с незначительными изменениями. Похоже, кому-то хотелось закончить нашу миссию так же, как она началась.
Бульбаш среагировал мгновенно. Короткой очередью белорус сбил с ног передовую мутосвинью и перенёс огонь на её соседку. Почти сразу к нему присоединилась Настя. Остатки дрёмы как рукой снял грохот автомата, так что моя девочка без промедлений включилась в работу и принялась, как в тире, стрелять по зомби.
Гиви и Косарь тоже не теряли времени даром. Сперва они отошли под прикрытие бетонной коробки дота, но потом решили, что в замкнутом пространстве капонира у них нет шансов справиться с мутантами, и вступили в бой.
Пока друзья фаршировали свинцом изуродованных Зоной свиней и ходячих мертвецов, я решил расправиться с большеногами. Стрелять по ним из автомата означало впустую жечь патроны. Даже детёныши этого монстра обладали такой прочной шкурой, что пули буквально отскакивали от неё, как горох от стены. Самым надёжным оружием против этих тварей всегда являлся гранатомёт. Я вытащил из подсумка серебристый цилиндр, вогнал его в короткое жерло подствольника, поставил автомат под углом к линии огня и нажал на спусковой крючок. «Костёр» приглушённо ухнул. Граната взорвалась прямо перед ногами бегущего на полкорпуса впереди мутанта. Большеног осел назад и вбок, словно с разбегу врезался лбом в бетонную стену, покачнулся, но не упал. Он замотал огромной башкой, поднял ногу, словно собираясь атаковать, но вдруг замер в этом нелепом положении, как и его непострадавший собрат. Мутохряк и уцелевшие пучеглазки вместе с зомби тоже застыли, словно вляпавшиеся в мёд мухи.
От неожиданности мой отряд даже перестал стрелять: когда ещё в реале увидишь такой вот стоп-кадр? Внезапно кусты, из которых минуту назад выскочили мутанты, зашевелились, и оттуда вышла долговязая фигура в потрёпанной майке и тёмных штанах. Дирижёр держал руки с растопыренными пятернями над головой и как будто упирался ими в нависшее над землёй небо. Если б я стопроцентно не знал, что означает этот жест, то мог бы подумать, что мутант сдаётся. Наверняка подобные мысли проскользнули в головах у ребят.
На самом деле псионик как бы говорил, что не хочет причинить нам вреда, и приглашал кого-нибудь из нас к беседе.
Я придвинулся к Бульбашу, осторожно похлопал его по плечу.
– Передай Гиви, чтобы ни в коем случае не стрелял. И пусть проследит за Косарём.
Белорус скосил глаза в мою сторону:
– А ты куда? – В его голосе сквозило неподдельное удивление.
– Увидишь, – ответил я и ободряюще подмигнул Насте.
Она улыбнулась мне в ответ. После логова нюхачей от её обид не осталось и следа.
Бульбаш сделал, как я просил. Услышав, как он передаёт мои слова Гиви, я положил «калаш» на землю и встал в полный рост.
– Куда?! – сдавленно шикнул Бульбаш, вскинул автомат, готовясь в любой момент спустить курок.
– Не дури! – прошипел я сквозь зубы, поднял руки над головой и сделал несколько шагов навстречу дирижёру.
– Здравствуй, Человек! – раздался в моей голове холодный размеренный голос.
Дирижёры, как и карлики, впрочем, предпочитали говорить без слов. Они не доверяли вербальному способу передачи информации, справедливо полагая, что часть вложенного в слова смысла будет безвозвратно утеряна. Недаром ведь говорят: каждый понимает в меру своей испорченности.
– И тебе доброго дня, Большой, – так же беззвучно ответил я и одновременно с мутантом опустил руки. – Ты хотел что-то предложить? Говори.
– Я не хочу вражды. Нам нечего делить. Оставьте мой дом в покое. Я не трону вас.
– Мы не были у тебя дома, о чём ты говоришь? – удивился я.
– Те двое вышли оттуда. Я возвращался с охоты. Хотел отдохнуть. Вы начали стрелять. Почему? Я не сделал вам ничего плохого.
В голосе дирижёра звучала неподдельная обида. Он и в самом деле был расстроен нашим появлением. Что ж, я его хорошо понимал: вряд ли кому- нибудь понравится, вернувшись с прогулки домой, застать там грубых и нахальных незваных гостей.
– Прошу прощения, Большой! Я не знал, что ты здесь живёшь. Нам дали задание всё тут проверить, потому мы и пришли сюда. Я не хочу тебе зла, но лучше бы ты ушёл. Потом. Сейчас уйдём мы. После нас обязательно придут другие, и они не будут с тобой говорить.
– Я знаю, – в голосе Большого звучала грусть. – Ты единственный из людей, кто может говорить с подобными мне, и то потому, что сам ты уже наполовину не человек. Если б все были такими, как ты, многие проблемы исчезли бы сами собой. Всё зло в Зоне от людей. Никто из нас, мутантов, не отнимает чужую жизнь просто так, от нечего делать, тогда как вы, люди, убиваете ради убийства. Уходите. Я не причиню вам вреда.
