Оставив Каримова сидеть за рулём машины, мы сняли мотоцикл и, выехав из леса, снова пошли в сторону дамбы. До вечера время ещё есть, должны успеть. Это я о четырёх группах военнопленных, отправленных на разные работы. Все охватить мы просто не успеем, но хотя бы часть возьмём на себя. Например, у ближайшей сейчас велись дорожные работы, выравнивали и засыпали ямы на местах воронок. Тут наша авиация немецкую колонну в пути настигла и хорошо проштурмовала. Только вот дорогу надо в порядок привести, и почти два десятка пленных бегали с тачками, работали лопатами и восстанавливали полотно. Скажу честно, когда мы, сбросив скорость, приближались, я только головой покачал. Наши бы не заморачивались, просто по полю проложили бы в объезд воронок новую колею, и всё, степь голая вокруг насколько хватает взгляда, а эти нет, мало того что воронки засыпали, сливы для воды по краям дороги углубляли, чтобы во время дождя дорогу не затапливало. Вот педанты.
— Что делать будем?! — прокричал в ухо напарник.
— Я скорость сброшу, чтобы подъехать к месту ремонта вместе с тем встречным одиночным грузовиком. У него кунг железный, наверное, штабная машина, солдат в таких не возят. А нам машину надо, будем брать. Останавливаемся у края, рядом с охранником, и откроем огонь. Ты по тем троим, что отдыхают под навесом в стороне, а я по обоим охранникам, что за работами следят, и по машине. Потом подстрахуешь меня. Понял?
— Да.
— Мотоцикл держи, когда бой начнётся.
— Хорошо.
Так тихо и неторопливо мы подъехали к месту и встали. Охранник, выполняющий роль регулировщика, поднял руку, останавливая нас и пропуская первым грузовик. В кабине кроме водителя сидел офицер. Точно штабная. Сам солдат на нас даже не посмотрел, его внимание было на пленных и приближающемся грузовике. Так, лишь мельком оглянулся, определить свои или нет, и продолжал наблюдать.
— Работаем! — громко сказал я и, достав парабеллум, открыл огонь.
Первая пуля вошла в затылок немцу, до него метров шесть было, вторая — в дальнего охранника. Пятьдесят метров, но справился, и тот стал заваливаться на спину. Так падают только убитые, не пытаясь сгруппироваться. Даже раненые падают осторожно. Опытному взгляду это видно. И следующие две пули в лобовые стёкла приближающегося грузовика. Их два, они разделены были. Все четыре выстрела были сделаны очень быстро, то есть после того, как грохнул четвёртый выстрел, начал стрелять Юра. Немцы под навесом уже вскакивали с оружием в руках, когда двоих с ног сбила длинная очередь, ну а третьего снял я. Расстояние позволяло. Ствол автомата у напарника задрался, и если первыми пулями ему повезло двоих свалить, то дальше всё ушло в молоко.
Отталкиваясь ногами, я отвёл мотоцикл в сторону, Юра уже соскочил и пропустил медленно катившийся и дёргавшийся на скорости «мерседес» мимо себя. Я с некоторым недоумением посмотрел на небольшой знак медицинской службы. Грузовик оказался не штабным. Этого ещё не хватало. Надеюсь, в кузове нет раненых, и я в них не попал. Я же не зверь какой — раненых добивать. Ну, если не в бою и это не мой подранок. Поставив мотоцикл на подножку, я посмотрел, как двое пленных, которые с первыми выстрелами попадали там, где находились, по-пластунски ползут к дальнему из убитых охранников. За оружием, к гадалке не ходи.
— Построй их в шеренгу и оружие не давай, — махнув в сторону пленных, что глядели на нас, велел я напарнику и побежал к навесу.
Подскочив к водительской двери грузовика, я сделал контроль, пистолет хлопнул дважды. На ходу меняя магазин, я осторожно распахнул заднюю дверцу кунга, там, чтобы подняться наверх, удобно раскладывалась металлическая лестница, но мне она не понадобилась. Оказалось, этот кунг был стоматолога. В центре — зубоврачебное кресло, под потолком на штативе — мощная лампа, на стенах — многочисленные шкафчики со стеклянными дверцами. Инструментов — полно. Значит, тот офицер — зубной врач. Вон оно как вышло. Заминка у меня длилась секунду. Я захлопнул дверь и побежал к навесу, мало ли там недобитки есть, не хотелось схлопотать пулю. Было, аж двое, и оба не жильцы. Проявил милосердие, потратив две пули, и, забрав всё оружие вместе с подсумками, с трудом потащил всё в грузовик. Потом сбегал и забрал карабины охранников.
За это время Юра выполнил мой приказ: выстроил группу военнопленных — двадцать два бойца. А было двадцать три. Я за ним приглядывал, чтобы те на нервах ничего не натворили. Да пленные и сами слышали, что мы свои, на русском перекликаемся. Один в красноармейской форме остался лежать на земле и, судя по вывернутой шее, умер не сам. Юра уже всё узнал и пояснил мне мимоходом, что это старший, бригадир, на немцев работал и парней не жалел. У него плётка была для мотивации работ.
Закончив сбор трофеев, я подбежал к шеренге и громко сказал:
— Товарищи освобождённые! Требуется спрятать тела немцев, и как можно быстрее покинуть это место, пока ещё кто из немцев не появился. Трасса оживлённая.
— Я пыль вижу, кто-то едет, — указал Юра на дорогу со стороны фронта.
— Быстро работаем!
Все тут же забегали. Я отдавал указания, что и кому делать, так что бег принял организованный порядок. Так что, когда подошла колонна, тут будто всё было в порядке. Стоит грузовик, чуть дальше — мотоцикл, двое охраняют военнопленных, ведущих работы по восстановлению полотна. То, что один из охранников вооружён советской винтовкой, никого не смутило. Ими многих вооружали, когда наши склады на границе во множестве захватили. СВТ даже пользовалась популярностью. (Да и в моём том времени пользуется, правда, солдатские цены за неё не скажу, но дорого.)
