тех пор я занимаюсь уничтожением партизанских отрядов и диверсионных групп, так же и подполья. Поверьте, если я за что-то берусь, то делаю это хорошо, и в зоне моего влияния освобождённые земли очищены практически полностью. Но тут стали происходить странные вещи. Погибали мои и так немногочисленные подчинённые. Ладно, латвийский батальон или батальон вспомогательной полиции, это я и потерями не считаю, но мои егерские команды из немцев, которые я собирал по одному солдату, выхаживал, обучал и тренировал, вдруг тоже оказались уничтожены. Мне это не понравилось, думаю, моё недовольство вы ощутили, хотя и очень легко противостояли всем моим действиям. Сейчас хотелось бы узнать, что вы хотите, и есть небольшая просьба, постарайтесь поменьше убивать истинных немцев. Вы это можете, я ведь знаю. Вы не перебили группу солдат люфтваффе, когда сливали с их машин топливо. Что вы тогда им сказали? Простых работяг войны не трогаете, только карателей и предателей…
– Как вы заметили, их я не тронул, а вот карателей и полицаев вы сами ко мне подсылали. Так что спасибо вам за это. Кстати, надеюсь, что это не в последний раз, специально зачищать оккупированные земли я не собирался, что попадало по пути, то и уничтожал и использовал. Хотя, конечно, ваша просьба несколько странная, бей всех, лишь немцев не трогай.
– Мы, истинные арийцы, должны держаться друг за друга, а с этой войной нас становится всё меньше и меньше. Не без вашей помощи, между прочим, – поморщился тот.
– Господи, – скривился я. – Какая же мура у вас происходит, тараканья возня. О чём мы вообще говорим?! Что эта война вам даёт, зачем вы сюда пришли? Погибнуть тут? Да после того, что я видел, после того, что со мной было, после того, что по моей косвенной вине погибло больше двухсот миллионов человек, я даже думать о местных дрязгах не хочу. Я хочу домой, только домой, в свой родной, светлый, тёплый и такой родной дом. Как я от вас от всех устал, кто бы знал?
– Двести миллионов? – заметно расширились глаза немца.
– Двести, двести, вы не ослышались. Только, где это произошло и когда, я вам не расскажу. Мне, конечно, требуется высказаться, излить душу, но точно не вам, да и выдержу я без этого, не в первый раз, просто момент такой, подловили вы меня.
– Это космос? – прямо спросил оберст.
– Сами догадались или подсказал кто? – коротко спросил я.
Эмоциональная вспышка прошла, не знаю, что на меня нашло, наверное, офицер ещё и тонкий психолог, так что я уже пришёл в себя. В принципе вмешиваться в эту войну я действительно не собираюсь, повзрослел, наверное. Для меня всё, что сейчас происходит, действительно мышиная возня, пустое, не интересует. Домой хочу. Вот отсижусь там, приду в себя, будет видно, но не сейчас, ничего другого не хочу, только домой. Это как в беге, бежишь, уже все силы истратил и думаешь, вот уже финиш, только не упасть, только бы силы хватило. Упал, поднимайся и беги, не можешь, ползи. В общем, у меня сейчас была одна задача, добраться до дома и отлежаться там. Прийти в себя, отвлекаться ни на что другое я не хотел.
– Сам своими мыслями я ни с кем не делился, чтобы за сумасшедшего не приняли, а, изучив доклады наблюдателей и снимки ваших шагающих машин, вывод напрашивался сам собой.
– Так вы ещё и фото сделали? – грустно хмыкнул я.
– У нас есть специальная фотоаппаратура для съёмок на дальние расстояния. У летунов на день выпросили. Так всё-таки? Хотелось бы это узнать, а то начальство у меня дубовое, решило накрыть вашу стоянку артиллерией. Гаубичный дивизион уже развернулся на позициях, ждут только моего сигнала.
– Раньше я считал, что дивизионы состоят из двенадцати орудий, по четыре в каждой из трёх батарей. У вас всего шесть. Это что, усечённый состав дивизиона или усиленный батареи?
– Так вы уже знаете о нём?
– Конечно. Кстати, я пока тоже не отдаю приказ уничтожить обслугу и сами орудия.
– Давайте договоримся так, я сейчас прикажу убрать дивизион, а вы не отдадите опрометчивый приказ уничтожить его, – осторожно попросил оберст, отслеживая все мои эмоции на лице и особенно по глазам.
– Я не против.
– Если позволите, я вызову машину с рацией.
– Да вызывайте, вызывайте, – отмахнулся я.
Тот поднял руку с палкой и как-то по особенному помахал ею над головой. Значит, точно за нами наблюдали. После этого разрывов гаубичных снарядов не возникло на месте стоянки моей колонны, да и обслуга у орудий не суетилась, дроид напрямую передавал мне картинку от них, зато появилась машина. Это был легковой вездеход-амфибия, судя по длинной антенне – с рацией. За рулём сидел солдат, громила с саженным разворотом плеч. Вряд ли реальный водитель, скорее всего из егерей.
Машина, переваливаясь на неровностях и подминая свежую траву, подъехала к нам и остановилась. Водитель поглядывал по сторонам и краем глаза, как я понял, также следил за мной, хотя я пару раз и ловил его изучающие взгляды на себе. Сам оберст подошёл к корме машины и, поработав с рацией, дал отбой артиллеристам. Дроид подтвердил, что те начали сворачиваться.
Когда он закончил, то не стал отсылать машину, мы просто отошли немного в сторону.
