Вот в московском метро на эскалаторе молодая, моложавая женщина элегантно одетая склоняется к подобной же подружке, стоящей ступенечкой ниже и произносит той на ухо, но достаточно громко, чтобы быть мной услышанной: Я сделала все по твоему совету, но горечь все-таки осталась! И я замер. И вдруг как гром, как ослепительный свет раздается ответ той, нижней: А ты, наверное, укроп забыла положить! – вот вам ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ!
А вы: Трансцендееенция.
Меня настигает известие о странной катастрофе где-то вдали на нашей планете, я неопределенно хмыкаю, и определяю себе потерю чувствительности, обозначая ее индексом Т
До меня доходят слухи о возможной сдаче Константинополя туркам, но я даже не повожу бровью, и определяю себе историко-соматическую амнезию и обозначаю ее индексом Р
Приходят мысли о гниении внутри какой-то очень удаленной части моего собственного организма, но реакция абсолютно нулевая, я определяю себе уровень замерзания нравственно-эмоциональной сферы и подвожу все это под индекс А
Вспоминаю свое детство среди зеленых клейких весенних подмосковных листочков и чувствую один-единственный толчок в области сердца, радуюсь хотя бы минимальности реакции и обозначаю индексом Н
Сижу у постели кончающейся любимой кошки, гляжу на заволакивающиеся смертной пленкой ее раскосые глаза и пожевываю губами, узнавая обычную привычку имитировать чувства под индексом С
Отслеживаю назад приведенные примеры, понимаю очень низкий, почти отсутствующий уровень эмоциональности, выставляю ему индекс Ц, и получаю общую картину – ТРАНСЦ
Долетают странные картинки моего внутриутробного существования, заставляющие меня с премногой печалью констатировать почти полнейшее умирание столь привычной сферы человеческих проявлений как теплота, ласковость, тихость ожидания и почти с досадой обозначаю это индексом Е
Бродя по улице, почти упираюсь в чьи-то оторванные руки-ноги, выброшенные из чьего-то чрева скользкие блестящие внутренности и никак не отметив даже это в своем сознании, прохожу мимо, задумавшись и огорчаясь собою, проставляя индекс Н
Вообще как будто ничего не вижу и не слышу, даже имея шанс заглянуть за мантию земной коры, но с досадой даже отворачиваюсь от этого предложения; оглядываюсь на себя, понимая это почти как уровень уже антропологической деградации под индексом Д
Воспроизводится картина того же внутриутробного существования, чуть сдвинутая в предшествующие зачатию моменты, реакция та же самая, соответственно и индекс проставляется тот же самый – Е
Опять, бродя по улицам Москвы, натыкаюсь на выброшенные кем-то руки, ноги, внутренности, но уже другие, возможно, другие, но реакция, несмотря на прошествие достаточного количества времени, – лет так 30–40 – та же самая, и, собственно, воспроизводится тот же самый индекс – Н
Опять-таки, просматривая назад всю эту жизненно-клиническую картину, не нахожу разницы, по сравнению с первым обзором начальной картины, обнаруживаю почти полнейшую непроявленность нравственного, эмоционального, социального и профессионального уровней, оставляя в стороне оценку интеллектуального уровня, ставлю индекс Ц, получая соответственно ЕНДЕНЦ
Некое шевеление в груди и пощипывание в глазах при виде сырокопченой колбасы и плавленого сырка, что заставляет меня все-таки не полностью разувериться в собственных витальных потенциях и позволяет обозначить индексом И
И вдруг резкий взрыв эмоций, слезы, крики дикие, конвульсивные движения и восклицания: Я не могу! Не могу! – Чего же ты не можешь? – Всего не могу! И этой катастрофы где-то на планете не могу вынести. И сдачу Константинополя туркам! И гниение внутри себя, да и снаружи! и детство, и детство, детство! память о нем непереносима! и смерть кошки моей возлюбленной непереносима для меня! – Успокойся, успокойся! – Нет, нет! а особенно картины моего внутриутробного существования трогают меня до полнейшей потери сознательности! и эти руки и ноги оторванные не могу перенести! и эти внутренности! О, как я им всем сострадаю! как болею о них! как мне больно! сладко и прекрасно! как чудно и восхитительно! – это все повергает меня в прямое восхищение промыслом Господним и неисповедимостью всяческого пути и я выставляю индекс Я
Оглядывая последнюю картину радующей трансформации, во избежание нежелательных трагических сломов и изменений, а также по реальной причине невозможности добавить что-либо, выставляю индекс точка (.) и получаю ИЯ-точка
В результате складывания индексов всех, последовательно развернутых картин и сложившихся в результате этого в одну объемлющую картину, получаем генеральный объединяющий, сводящий и нередуцируемый индекс ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ
Трансцендирующая геометрия
Понятно, что мы в данной книжонке занимаемся рассматриванием геометрии не как проекции в некие дву– и многомерные пространства неких первичных, первенствующих чистых закономерностей и интуиций, но геометрии, имеющей силу, власть и желание качественного и даже нравственного внедрения в наш, увы, не обладающий чистотой незаинтересованного умозрения, мир.
Наша геометрия, посему, открывается не столько уму и созерцанию, но активной миростроительной и нравственной интуиции, и, посему же, не может
