здесь, – она показала на себе, – разворочено, сожжено насквозь. Сволочи! Самих бы сжечь, гадов! Ни кусочка не отрезали! Паразиты, хоть бы кусочек детишкам отнесли. А то просто так. Забавлялись, сволочи. Как я теперь без нее, гадины-то?
Нехитрый подсчет направлений, азимутов и геодезических точек не оставлял сомнения, что место нахождения несчастной коровы лежало ровно на линии, проходящей от хутора Рената через бедного мотоциклиста и исчезающей где-то далеко в морских просторах. Траектория была почти явно прочерчена в пустом бескачественном эстонском воздухе. Но никто не предпринял ни малейшей попытки сделать подобного рода изыскания. Ренат мысленно по воздуху проследил путь вчерашнего луча и опустил голову.
– Да, – полюбопытствовал Ренат, когда они отошли от Марии и уже направлялись к себе, – а как ты узнала?
Все произошло, как припоминал Ренат, часов в 10–11 вечера, когда уже в этих местах давно отходят ко сну. Случилось мгновенно и беззвучно. Так что, как было понятно по поведению участников нынешнего разбирательства, обнаружилось только поутру. И соответственно в газеты и на радио могло попасть лишь в сегодняшние вечерние выпуски. Тем более что вчера было воскресенье. Первый автобус из Таллина, на котором приехала Марта, уходил в 7 часов утра, так что свидетели не могли просто и добраться из Локсы. Как она узнала? Ренат не стал выяснять и настаивать.
Да, длинноватая глава получилась.
Через некоторое время, может неделю или две, они снова сидели в той же комнате, в той же позе и продолжали, словно и непрерываемый, разговор.
– Между прочим, огромное количество ограблений, убийств и изнасилований происходит именно в общественных туалетах. А освободившиеся помещения под что-нибудь нужное и чистое можно будет употребить – детские клубы например. Ясли какие-нибудь. Помню, в самом начале перестройки бреду по Калуге и на бывшем общественном туалете вижу табличку: «Туалет-салон за небольшую плату оказывает дополнительные услуги». Можно себе представить, какие это дополнительные услуги!
– Уж известно, какие. Кстати, и жилплощадь увеличится и за счет кухни тоже. – Интонация Рената была почти лирическая. – Расходы значительно уменьшатся. Ведь на питание, особенно у больших семей, уходит почти половина бюджета. Новый тип энергетической подпитки, думаю, будет гораздо дешевле и доступнее. Да и время лишнее появится. Человек в день, положим, четыре раза по 5 минут в туалете проводит, как минимум. Значит – 20 минут. В год – 7 300, или 122 часа. Пять суток. Если принять среднюю продолжительность человеческой жизни в 70 лет, то, выходит, человек тратит на испражнения и мочеиспускание не меньше 350 суток. То есть почти год из своей недолгой жизни. Ужас! Если примерная численность человечества на сегодня четыре миллиарда, то в сумме оно тратит четыре миллиарда человеко-лет на это дело. А если посчитать, сколько потеряно за всю историю человечества, – сумасшедшая цифра! А время за едой! А за приготовлением! Господи! Думается, не меньше чем треть всей человеческой жизни. Уж не говорю о проводящих за столом часы и часы, вроде тебя, – собеседник сделал эдакий извинительный жест. – Беру среднее – завтрак, обед, ужин, мелкие перекусоны. Выходит часа два в день, не меньше! В три раза больше, чем в туалете. И соответственно человек, даже не особенно сосредотачивающийся на процессе приема пищи, все равно тратит примерно 1100 суток. А человечество – 12 миллиардов человеко-лет. И в сумме со временем испражнения – 16 миллиардов человеко-лет. А?
– Грандиозно. Если эти цифры представить на Генеральной Ассамблее ООН, так все бросят заниматься иными бессмысленными делами, кроме нашего. А нас с тобой в главные эксперты возьмут, – мечтательно протянул он.
Ренат усмехнулся, провел по волосам и обернулся на окно. Там было все спокойно.
– А как перекомпануется вся система распределения свободного времени.
– Да, грандиозная картина. Поносы и запоры отпадут. Язвы, непроходимости, болезни прямой кишки, печени, почек, желчного пузыря. А эти бессмысленно-ужасные булемия и анорексия. Господи! Ведь огромное количество заболеваний связано с этим делом. Отпадет целая отрасль медицины и связанные с ней учреждения – анализы там, рентген, операционные и пр. Врачей можно пустить на усиление прочих областей. Естественно, возникнет другое. Однако это не наша проблема. Это мы можем не принимать во внимание, да и просто предусмотреть невозможно. Хотя, конечно, забыли – многие получают образование в сортирах. Книжки только там и читают. Что же, придется пожертвовать этим гедонистическим, образовательным и культурно- просветительским фактором. Ни один прогресс не происходит без невосполнимых утрат, – закончил он вполне даже и серьезно.
– Отравления, самоотравления и способы убийства, с ними связанные, тоже исчезнут.
– И костью не подавишься. Чем другим и подавишься, а костью – нет. Никому в голову не придет бессмысленно обгладывать или запихивать ее себе в горло, – с энтузиазмом продолжал собеседник. – Ну, только если совсем маленьким и бессознательным детям. Да и то, где они ее возьмут?
– И в очереди за продуктами и в туалеты стоять не надо. – Они уже почти кричали в лицо друг другу.
– И деньги сохранятся. Столько денег! Можно почти и не работать уже.
– И туалетная бумага не нужна будет. Да ведь, по нашей дикости, и многие газеты в тираже упадут.
– И пердеть никто не будет. А то в вагонах метро такая вонь! Особенно летом. – Приятель болезненно поморщился.
– Экий ты чувствительный. Правда, шуточки и анекдоты про это исчезнут. Признаем – неприятная, даже трагическая сторона прогресса. Но потери, как мы уже сказали и мужественно приняли, практически неизбежны.
