спор Возникает Один другого убивает И горы важные кивают Согласно Белыми головами Собака плачет над убитым То носом ткнет, то пальцем тронет Но тот недвижно-монотонный Лежит словно мешок набитый Не дрогнет бровь, не скосит глаз Ты скажешь: Этого у нас Сейчас навалом! — Да, но видеть воочью! Но слышать собачий плач! Играют в карты в дурака Две пожилых усталых женщины В электричке Так яростно, словно обещаны За это им два-три мешка Небесных благ или нирваны Вот красные, словно из ванной Раскрасневшиеся, в смысле Руками машут И сопят молча Я видел стаю диких крыс Они переходили поле Их вид ужасен был, но воля И некий неземной каприз В них чувствовались, как вода Живая, черная, текущая И я тогда подумал: Да Вот так она – мистерья сущая Темная и выглядит Как олень иду по насту Невесом и невредим Вижу вдруг лежит под ним Девочка живая Настя Соседская Что ты делаешь здесь, Настя? — А она в ответ мне: Здрасьте Дяденька олень! Вот, лежу здесь Вот некто заведя семью Следом завел себе ребенка Играясь с ним смеется звонко И говорит: Ведь я убью Любого, кто ни подойдет К нему! – и вправду ведь – убьет Котяра по имени Дэвид С утра на окошке сидит То муху какую придавит Лапой То просто и строго глядит Так мышкою проскользнешь — А и не заметит! а, ишь — Заметил Бродит бедная овца — Киса, что это с тобою? Прямо на тебе лица Нету! – Некие злодеи Меня скушать восхотели Непременно! – В самом деле? Не бойся! Я сам тебя скушаю И все будет в порядке Вышли зайцы за околицу — Метафизические зайцы — Медленные как клопы О любую травку колются Лапкой – да они слепы! — Молвит кто-то приглядевшийся — Тихо! вот они одевшися В неземные одеяния Восхищены уже Грозный Лазарь Каганович Сам себя спросил, верней Удивился: А чем, скажем, я – не овощ? А чем, скажем, я – еврей? — Сталин щуря правый глаз Повторил его вопрос: Действительно, Лазарь, чем ты еврей, а не овощ? — Сам удивляюсь, Иосиф Виссарионович! — А тем, Лазарь, что ты пока еще еврей, а не овощ! Вороны черные сидят На местном пятачке зеленом И что-то красное едят Прижавши лапами к газону Я подхожу поближе – ишь! — Почти еще живая мышь Бьется Вернее, отбилась уже Овца нащупает овцу И в темноте тесней прижмется И словно к милому отцу Бросается вдруг к овцеводцу: Спаси! спаси! Орлор! Ежет! — Сейчас! Сейчас! – и горло режет Во спасение Приходит с видом хитреца Потом другие появляются Подползают Пьют воду с моего лица И страшной силой наливаются Я ж бледный и лишенный силы Лежу! – а я, я ж для России Берег ее Проезжаем городишко Называется Дзержинск Выглянешь – в одном бельишке Кто-то там бежит – Держи! — За ним гонятся с обрезом — Сам ли Феликс? Сам железный Эдмундович ли? Гонится ли? Убегает ли? Ходит мрачный: Покорися! — Говорит он местной крысе А крысе надо приглядеться — Покориться, или не покориться Пошевелит тонкий ус А после: Нет, не покорюсь! — Скажет И вправду – угадала Один известный коммерсант С большими телесами Роскошных дам интересант Да вы, наверно, сами Его видали и не раз На голубом экране Он и в газетах учит нас Как надо жить, а ране Давным-давно, когда он был Так худенек, худее Меня намного, то я бил Его не как злодея Иль кровопийца наших дней Народных масс, а просто Как друга школьного; верней — Как недруга-
