Ирина стояла у входа в подземную тюрьму, над грудой мертвых тел.
Тюремный надзиратель поспешил выполнить приказ.
Воздух дышал сыростью, но королева не зябла. Ей было тепло в добротной шубе. Пальцы королевы скользнули по серебристо-серому меху, почуяли сердца волков, отдавших свои шкуры. Мех и теперь еще искрил, будто волки продолжали сопротивляться воздействию магии.
Хотя Ирина по-прежнему ощущала биение магии в крови, всякий раз после сеанса колдовства она была опустошена и обессилена. Ее сердце неумолимо изнашивалось, и боли в груди не на шутку пугали королеву Рэйвенспира.
– Вот, ваше величество.
Тюремщик выбрался из подземелья, толкнул вперед тощую девчонку лет семнадцати-восемнадцати. Грязные патлы спадали девчонке на костлявые плечи, глаза были мутны, а взгляд – бессмыслен. Еще один толчок в спину – и юная узница предстала перед королевой.
Ирина приподняла лицо замарашки, вгляделась в него при свете закатного солнца.
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– За какое преступление ты попала в тюрьму?
– Я была голодна.
В голосе девчонки слышался вызов.
Длинные ярко-алые ногти Ирины вонзились в чумазую щеку.
– Испытывать голод законы не запрещают. Пока. Придется повторить вопрос. Итак, за какое преступление ты попала в тюрьму?
– Я воровала еду, – прошептала девушка.
– У кого?
Девушка громко сглотнула, но не ответила.
Королева снова прошлась ногтями по ее щеке. Теперь на коже остались четыре вмятины в форме полумесяцев. Их медленно заполняла кровь.
– Отвечай.
– Я воровала с кухни моего господина. Я была прислугой в доме семейства Ранульф, – произнесла девушка дрожащим голосом.
Ирина отняла ногти от ее щеки, покатала между пальцев капельку крови.
– Неблагодарная тварь. Если ты воруешь у преданного мне дворянина, значит, ты воруешь у меня самой. – Королева подалась ближе к девушке, выдохнула ей прямо в ухо: – Знаешь ли ты, как я поступаю со слугами, предающими своих господ и благодетелей?
Девушка затряслась всем телом, ее колени подогнулись, но тюремщик подоспел вовремя и не дал ей упасть.
Воровка. Паскудница. Мерзавка. Лучшей доли она не заслуживает. Зато ее сердце может оказаться достаточно сильным, чтобы спасти Ирину от себя самой.
Королева ударила девушку в грудь, в солнечное сплетение. Под ладонью забилось сердце.
– Йа-дат, – прошептала королева, и к ее ладоням прихлынула обогащенная магической силой кровь. – Забери у нее, отдай мне.
Светящаяся, как алмаз, королевская ладонь сильнее надавила на грудь юной узницы.
Сердце налилось и качнулось, словно яблоко, готовое быть сорванным. Королеве оставалось чуть крутануть его в ладони. Девушка издала душераздирающий крик, собрала все силы, чтобы защитить свое сердце… Напрасно. Никто не мог противостоять Ирине. Никто до сих пор не явил волю более яростную, чем королевская.
Ирина запрокинула голову. Она упивалась, перекачивая в себя силу и юность узницы. Девушка теряла жар крови, остроту желаний, стремление к свободе – королева пополняла запасы этих качеств. Вскоре лицо девушки сморщилось и пожелтело, волосы стали седыми; еще через несколько мгновений изможденное, выжатое тело рухнуло к королевским ногам.
Всё еще простирая руку, даром что ее жертва валялась на земле, Ирина тяжело дышала. Она ждала, когда же ее сердце отпустит тугой обруч, когда улетучатся слабость и боль. Этого не произошло. Сердце королевы по-прежнему билось глухо и неровно, пульс был прерывист. Казалось, птичка тщится найти выход из клетки, снова и снова бросаясь на железные прутья.
Ничего не изменилось.
Хотя нет – изменилось. Боль стала сильнее. Вероятно, жар юности, не дававший девушке умереть в тюрьме, питавший ее надеждой, трансформировался в королевской крови в некий яд. Королева взглянула на тела, что валялись у ее ног. Мужчина средних лет, судя по мощным мускулам – кузнец; женщина, на лице которой читалась непреклонная воля; мальчик-пастух; учитель; служанка. Все они покорились Ирине.
Но даже их совокупные силы не исцелили слабеющее королевское сердце.
– Приберись здесь, – прошипела Ирина, обращаясь к начальнику тюрьмы.
Развернулась и зашагала обратно в замок.
Она была уверена: проблема не в ее чарах. Чары отлично сработали, когда понадобилось забрать оставшиеся годы у ее отца – а уж как он был тверд
