так взбешен, что отстранил меня от работы до конца кампании, однако я добился своего! К концу дня девушка уже была у меня на крючке. А, может быть, я у нее.
Вот какие воспоминания крутились в голове, пока я осматривал самое крутое заведение Уилмингтона.
А еще я думал о Рейчел. Вот она сидит, такая же потрясающе прекрасная, как и в день нашего знакомства, как будто время над нею не властно. Но при этом многое изменилось! Она, тогда юная девчонка-практикантка, стала партнером крупной юридической фирмы. А я, молодой и подающий надежды управленец, превратился в менее молодого и менее успешного бюрократа, застрявшего на месте, как будто мои ноги прихватило быстросохнущим цементом.
Рейчел подняла глаза, увидела меня и улыбнулась. Я двинулся к ней через ресторанный зал, отвечая по дороге на приветствия.
— Эй, Конолли! — окликнул меня поднявшийся навстречу один из парней. Его звали Боб Вестон. Он работал в банке, и мне не раз приходилось обсуждать с ним и его боссом вопросы местного налогообложения.
— Привет, Боб! Как дела, дружище? — проговорил я, пожимая протянутую руку и похлопывая его по спине.
Чтобы взглянуть мне в лицо, ему приходилось запрокидывать голову, как, впрочем, и большинству моих знакомых. А что им делать, беднягам, если мой рост составляет метр девяносто три сантиметра?
— Покидаем мяч сегодня вечером?
— Да, я собирался прийти.
— Я тоже. Что думаешь по поводу нового питчера, которого взяли в «Филлс»?
Я отделался коротким замечанием, что, мол, один даже очень крутой питчер вряд ли вернет им славу 1993 года, и через плечо обернулся на Рейчел. Но она уже листала свой ежедневник. Мне не хотелось заставлять жену ждать, поэтому я быстро свернул разговор и снова двинулся к ней. Я кивнул еще паре знакомых и улыбнулся Рейчел, которая подняла на меня глаза.
— Ну, привет, — сказала она.
Я не стал говорить ей, что она вся просто светится (Рейчел назвала бы это очередным клише), хотя ее глаза и правда излучали какой-то особенный, теплый свет. Было видно, что она вся погрузилась в свои блаженные мысли и витает где-то далеко. Она была так невозможно хороша, что я, не отдавая себе отчета, вдруг потянул жену за руку. Рейчел поднялась, и я крепко прижал ее к себе. В любой другой день мы бы ограничились поцелуем в щечку, но только не сегодня. Не обращая ни на кого внимания, я горячо приник к ее губам. Когда я отстранился, щеки Рейчел пылали.
— Ух ты!
— Я люблю тебя, — сказал я. — И ты ужасно красивая!
Мы сели. Я взял жену за руку.
— Ну и как ты себя чувствуешь?
— Как обычно, — смущенно усмехнулась она.
— О, понятно!
Рейчел, склонив голову набок, молча смотрела на меня. Мне показалось, что я допустил какой-то промах: может быть, недостаточно горячо выразил свое восхищение или по-дурацки пошевелил бровями. Но когда ее губы дрогнули и расплылись в улыбке, я скорее почувствовал, чем понял умом: все сделано именно так, как надо.
— Почему ты смеешься? — спросил я.
— Просто так. Ты выглядишь таким счастливым!
И это было правдой.
Следующие полчаса мы выбирали имя для нашего первенца.
— Давай назовем его Бен, — предложила Рейчел.
Я покачал головой:
— Нет! Мне будет казаться, что каждый раз, когда ты зовешь сына, ты представляешь себе Бена Аффлека с обнаженным торсом. Я умру от ревности! Пусть уж лучше будет Саймон. А что, Саймон Конолли-младший, звучит?
— Очередное клише!
Я рассмеялся:
— А ты не хочешь сначала выяснить, кто у нас будет: мальчик или девочка?
— Пожалуй, стоит, — ответила жена. — Это даст нам возможность правильно подготовиться.
— Что ты имеешь в виду, гендерные стереотипы?
— Прекрати, — улыбнувшись, она слегка шлепнула меня по плечу.
Веселость Рейчел сейчас казалась мне слегка натянутой, как будто ей не давала покоя какая-то мысль. Я всегда хорошо чувствовал малейшие
