заключенных деньги за доставку в камеры мобильных телефонов (средний тариф в тюрьме — 10 000 руб. Это сам аппарат, зарядка и «ноги», то есть с «доставкой на дом»). И пропал. То есть его перевели в другой корпус, в другую камеру, куда — неизвестно. Причем и я, и мой друг М., предупреждали остальных наших знакомых, чтобы не имели дела с Д., так как у нас была 100-процентная информация: он стукач (нам его просто сдали). Народ не послушал, и в результате лишился не только денег, но и засветил перед оперчастью свои каналы заноса наличных и свой интерес к приобретению труб. А главное, жаловаться никто не пойдет. Так что опера неплохо заработали и по дороге выяснили, кто чем интересуется.
Выводы:
1. Д. очень зря на это пошел. Если захотят, его найдут и ему может быть очень плохо. Скорее всего, не в тюрьме, где опера будут его защищать, а на зоне, куда он, скорее всего, попадет.
2. В тюрьме надо быть не просто недоверчивым, а крайне недоверчивым к любым подобным предложениям. Если есть хоть тень сомнения — отказываться. В результате людей, которые лишились денег, вдобавок переведут еще на Малый спец, где связи нет. А человеческих условий и подавно.
Условия содержания в суде: концлагерь, а не храм правосудия в центре Москвы
03.02.2009
Сегодня первый день открытых судебных слушаний по моему уголовному делу. Я думаю, что лучшим отчетом о суде станет его стенограмма, а я остановлюсь на нескольких бытовых моментах. Всех «судовых» выводят из камер, как правило, часов в 7 утра — вне зависимости от того, в котором часу состоится заседание суда. Затем через сборку (куда набивают человек по 60) все проходят обыск. Наличие больших папок с документами и общение с офицерами на «Вы», а не через «твою мать», помогает максимально комфортно проходить эту процедуру. Максимум, что требуют от меня — это снять куртку и выложить все из карманов. В это же время некоторых граждан заставляют раздеться целиком, включая трусы и носки. И так два раза в день: по пути из тюрьмы и обратно. При таком «льготном» обыске я могу занести в тюрьму практически любой запрет. Но делать этого не стоит по нескольким причинам: во-первых, если что найдут, то дальше все время будут обыскивать с пристрастием; во-вторых, для проноса запретов есть свои каналы; в-третьих, надо суметь не только занести, но и сохранить. В моей камере в январе, например, было четыре обыска. Искали телефон. Нашли, правда, только один раз. Поэтому второй и третий пункты взаимосвязаны, и проще решать эти вопросы комплексно.
…После обыска снова закрывают на сборке, в ожидании автозака, который уже и развозит по судам.
Условия содержания в судах по уровню своего свинства и скотства скорее напоминают концлагерь, чем храмы правосудия в центре Москвы. Создается такое впечатление, что нечеловеческие условия содержания на сборках в судах устраиваются специально, чтобы у обвиняемого было одно желание: поскорее во всем признаться и больше никогда сюда не приезжать. Причем, как ни странно, самые плохие условия в таких известных судах, как Тверской, куда я ездил неоднократно, и Мещанский, куда ездят мои сокамерники.
Сборка на суде представляет собой небольшое помещение без окон и батарей (что особенно комфортно зимой), по периметру которого стоят лавки. Как правило, в такой сборке находятся 3–4 человека. Свет на сборке поступает от тускло горящей над входом «лампочки Ильича» (в камерах такие лампочки используют в качестве ночника, а на сборках при выезде из тюрьмы стоят обычные лампы дневного света). То есть света на судебной сборке нет! Читать и готовиться к делу невозможно, даже если поставить цель испортить зрение. Все равно ничего не видно. Я уже не говорю о возможности почитать книгу.
При выезде из тюрьмы выдается сухой паек — это каши, супы и чай. Многие берут еду с собой из камер. Это важный момент, так как на судебной сборке обвиняемые, как правило, проводят по 6–8 часов. Редкие дела — может, одно из десяти — слушаются долго. Так вот: ни в Тверском, ни в Мещанском суде обвиняемым не предлагают кипяток. Как и чем разводить официально выданный паек, не понятно. Кипяченой воды тоже не выдают. В Пресненском суде кипяток выдают — но под расписку в квитанции. А в туалет выводят строго два раза: сразу после приезда и перед отъездом (хоть обоссысь). Проще стразу застрелить.
В этой связи необходимо выстраивать персональные отношения с конвоем. Тогда, во-первых, тебя сразу помещают на сборку одного. Это особенно важно для некурящих — я уже упомянул, что в этих помещениях отсутствуют окна. Во-вторых, сразу появляется мобильный телефон — при необходимости, конечно. В-третьих, появляется возможность неформальных встреч и любых передач: будь то продукты и еда из ресторана, будь то телефон, да хоть наркота. Такие неформальные встречи стоят, как правило, 1000 руб. минута. В Тверском суде самые высокие расценки по Москве — 2000 руб. за минуту. В- четвертых, нет проблем с кипятком и выходом в туалет. Хотя свет на сборке ярче не становится, такой же тусклый.
Правда, надо сказать, что о проблемах с кипятком я знаю только по опыту Тверского и Мещанского судов. В остальных, говорят, кипяток дают. Но тоже не везде и не всегда. В остальном — условия везде одинаковые. Вот такое правовое государство. Есть человеческие условия, даже в нарушение всех
