с точки зрения понимания местной специфики и дальнейших событий.
Медицина здесь очень своеобразная. В принципе, каждую неделю приходит доктор и интересуется самочувствием. Это самое большее, на что может рассчитывать обычный арестант. Сокамерник как-то попросил таблетки от температуры — выдали анальгин, при этом аргумент, что больше ничего нет — неубиваем. Я попросил у доктора ваты, доктор теперь старается обходить меня стороной.
Интересно происходит запись на прием к стоматологу. Арестант пишет заявление на прием к врачу и передает его старшому. Старшой опускает заявление в специальный ящик стоматолога. Врач периодически просматривает заявления (раз в неделю) и сам решает, в какой очередности вызывать пациентов и вызывать ли вообще. Не существует какой-либо системы контроля. От врача можно услышать — «Этот уже два месяца записывается, достал», или «Приятное имя — надо вызвать». Исключение составляют случаи, когда есть деньги (в тюрьме официально запрещено иметь наличные). За 1000 рублей врач примет вас в любое удобное для вас время.
То же касается и так называемых диет. Как я уже писал, это дополнительный набор бесплатных продуктов, которые можно получать вдобавок к баланде и запрещенных к официальным передачам: как правило, это творог и вареные яйца. Можно предоставить кучу справок, что у Вас гастрит или СПИД, но чтобы гарантировано получать диету, надо платить 500 руб. в месяц в качестве абонентской платы за здоровье. При этом условии необходимость в справках отпадает сама собой.
Вообще, наличие коррупции в тюрьме — это единственный способ выжить и сохранить здоровье, так как в массе своей всем на тебя плевать.
Воспитатели — сотрудники тюрьмы, которые должны помогать арестантам обустроить быт: получать газеты, передавать TV, помогать оформлять доверенности, записывать желающих помолиться в храм. На практике им бессмысленно предлагать деньги, чтобы они ускорялись, так как это все равно не поможет.
Подписку приносят обычно сразу недели за три (чтобы не ходить часто). Очень удобно читать: получается сокращенный вариант «Войны и мира». Если не напоминать про наличие у вас на складе TV каждый день, то он может дойти до камеры недели через две-три.
Доверенность: если она нужна срочно — забудьте. Месяц-полтора — самый быстрый срок.
В храм некоторые арестанты попадают после записи в течение 6 месяцев. Единственный человек и аргумент, который придает ускорения воспитателям — прямое указание начальника тюрьмы.
Старшой — человек, непосредственно отвечающий за арестанта. Именно старшой открывает и закрывает камеру. Его задача — следить за тем, чтобы арестанта вовремя накормили, сводили в душ (здесь это называется баня), в камере был свет и вода, арестант был жив и здоров.
На практике, от взаимоотношения со старшим зависит ежедневный быт арестанта. «Буксующие» или «газующие» граждане, то есть крайне взрывные арестанты, живущие по блатным понятиям, которые ненавидят всех людей в форме, обычно общаются со старшими через «твою мать». В ответ они получают трехэтажные ответы. Но стоит перегореть лампе или потечь крану — мастер может идти неделю. А можно общаться по-доброму. Старшие — люди небогатые, многие питаются тюремной баландой, поэтому, подкармливая старшого шоколадом, угощая хорошими сигаретами, разговаривая на Вы, можно добиться ответного доброго отношения. По первому требованию будут приходить представители технических служб. Старшой сам начинает предлагать дополнительные услуги: спирт, продукты, которые нельзя получать через официальную передачу (пельмени, сардельки, рыбу); телефоны. Старшой закроет глаза на то, что, несмотря на отбой (это 22.00), у вас в камере будет работать TV. Если старшой увидит у вас телефон, приобретенный не у него — не проблема. Тысяча-две рублей — и говори дальше (тариф безлимитный). Нормальный старшой поднимает за смену 2–3 тысячи рублей (официальная зарплата — порядка 15 тысяч рублей). Дежурства у них сутки через трое. Так что отношениями он сам будет очень дорожить. Они станут почти партнерскими. Когда у старшого будет соответствующая информация, то он не только предупредит о возможном обыске камеры, но и унесет главный запрет — телефон.
Сокамернику предложили сделку: сдай 2 млн евро и выйдешь через 2 года
07.11.08
Сегодня вечером меня перевели в другую камеру. Камера находится в том же, новом крыле тюрьмы, которое называется Большой Спец. У меня три сокамерника. Как они мне сказали, это личная камера начальника тюрьмы. Это означает, что все проверки приходят именно сюда, чтобы посмотреть на образцовый порядок.
Один мой сокамерник, по имени Макс, сидит уже три года. Он в прошлом крупный чиновник, член партии «Единая Россия». Имеет государственные награды. Он был арестован так же, как и я, в офисе. Обвинение — получение крупной взятки за полтора года до того. Он посмеялся, будучи уверенным в торжестве закона, представил в суд, который избирал для него меру пресечения, поручительства двух уважаемых российских политиков, и был арестован. Такая же ситуация, как со мной. Суд на это не обращает внимания, как и на государственные награды. Макс рассказал мне интересную историю про мой арест, невольным свидетелем которой он стал. Макса привезли в Тверской суд для продления его срока содержания под стражей 31 июля 2008 года (в этот
