Тшольке нахмурилась и решительно шагнула ко мне и пристально глянула в глаза. Затем обернулась к Лазавею и демонстративно положила ему руки на плечи.
– Зачем провожать её, Эдвин? – голос Осунты полнился змеиным ядом, а пальцы нежно массировали шею магистра. Она тесно прижалась к нему и обиженно фыркнула: – Не маленькая, сама дорогу найдёт. Да и с каких это пор ты так заботишься о студентках? Совсем не бережёшь себя.
– Осунта, за окном ночь, далеко не лето, да и я её пригласил, а не Агния сама пришла, – Лазавей осторожно отстранил её, что-то шепнув на ухо. – Я быстро.
Тшольке нарочито медленно разделась и по-хозяйски поднялась наверх, открыто намекая на свой статус в доме. Я ответила пожиманием плеч и сладчайшей улыбкой. Так и подмывало сказать, кто похозяйничал у неё в спальне, но сдержалась.
Если улыбка, адресованная Осунте, сочилась женским превосходством, то на Лазавея глянула ласково, с обожанием, не забыв похлопать ресницами. Вздохнула и отвернулась, деланно изучая дверь.
Тшольке не выдержала, спустилась, схватила меня под локоть и вытолкнула на улицу, бросив опешившему Лазавею:
– Совсем забыла, что у меня есть дело к госпоже Выжге. С утра собиралась сказать, но из головы вылетело. Заодно и провожу её, раз Агния темноты боится.
– Куда тебя понесло без… – окончание вопроса заглушила хлопнувшая дверь.
Тшольке клещами вцепилась в руку, сжала так, что свело челюсти от боли. С перекошенным злобой лицом она глянула на меня и прошипела:
– Держись от него подальше!
– От кого? – я ударила её по запястью: не собиралась терпеть подобные вольности в обращении. И не легонько, а со всей силы, что возымело действие: Тшольке, ругнувшись, отступила.
Осунта поёжилась от холода – на улице-то не лето, а она без верхней одежды – и буркнула, сверкнув глазами:
– Дурочкой не прикидывайся. Он мой, поняла?
– Так вам и сказал? – дерзко осведомилась я. – Вы мне кто – госпожа, чтобы приказывать и распускать руки? Не забывайтесь, а то ректору пожалуюсь, а то и в суд подам.
– Рот закрой, дрянь! – пощёчина обожгла щёку.
Тшольке нависла надо мной, встряхнула и пообещала крупные неприятности, если близко подойду к Эвину Лазавею. В подтверждение своих слов, догадываясь, что простые угрозы я проигнорирую, легко и просто отшвырнула меня магией в снег.
Сгусток боли пульсировал где-то под рёбрами, будто мне со всей дури влепили ногой. Боевая магия, мать её! И ведь Осунте Тшольке ничего за это не будет.
– Доброй ночи! – сладко пропела Тшольке. – Дорогу сама найдёшь. А не найдёшь, то одной бездарью меньше.
Насладившись моим беспомощным видом, Осунта юркнула обратно в тепло дома.
Я лежала на снегу и смотрела на небо. Мысленно сто раз распяла хвостатую тварь, но, увы, в реальности мало что могла. Однако спускать выходку Тшольке не собиралась. Для мести много сил не надо, нужны мозги, а они-то как раз наличествуют.
Наконец, кряхтя, поднялась, осмотрела одежду и ещё раз помянула Осунту недобрым словом: она испортила новое платье. К счастью, это всего лишь грязь, но настроения не улучшало.
Что ж, раз Тшольке вышла на тропу войны, то и я тоже. Устрою вам весёлую ночку.
С косой ухмылкой отправилась собирать камни – побросаю через часик в окно. А до этого разукрашу дверь Осунты. Как там её прозвали – слипшаяся эльфийка? Чудесно, сейчас подпишем её домик, пусть все знают. Если получится, то ещё и дверь подпалю – ответ за боевую магию.
Впрочем, зачем мелочиться? Проникну внутрь и устрою какую-нибудь пакость.
Плохое приходит в голову быстро, особенно когда зла. Сдаётся, попадись мне сейчас демон, справилась бы.
Потирая ушибленные места, зашагала к дому Осунты. Скатала снежок и залепила им в окно спальни Тшольке. Булыжник, конечно, лучше подойдёт, но пока его в снегу откопаешь…
Сотворила светлячок, запустила его под крышу и начала упражняться в искусстве правописания. Выведенное снежками короткое слово смотрелось эффектно.
Так, теперь дверь. Посмотрим, что там с защитным контуром. Увы, Осунта Тшольке озаботилась его сменой и усилением, я долго возилась, но так ничего сделать не смогла. Неудивительно, с моими жалкими знаниями.
– Вам не стыдно?
Я вздрогнула, едва не активировав защиту. Так увлеклась, что не услышала шагов.
Лазавей с укором смотрел на меня. Это он ещё художеств на окне не видел, надеюсь, они до утра доживут – зря, что ли, старалась?
Стыдливо опустив глаза, промямлила что-то невразумительное, прикидывая, безопасно ли спрыгнуть с крыльца в сугроб: нормально спуститься магистр не позволит.
