Уже ночь, дальнейшее ожидание бессмысленно.
У меня был отвратительный день, так еще и это!
Я ударила по рулю ладонями, выругалась. И что меня так бесит, собственно? Разве Такер заставлял меня тянуть его в койку?
Нужно вернуться в отель. У меня так много работы в Элентропе, а я прохлаждаюсь здесь. Фармел едва отпустил, хотя и ему некуда было деваться, ибо перечить Файмсу он не мог. Уверена, моя почта ломится от писем. Каселл звонил несколько раз, но я не могла сосредоточиться на простом — выслушивании его проблем. Я постоянно думала о Такере, и это доставляло лишь неприятности.
Я опустила голову на руки, лежащие на руле. И в этот момент кто-то постучал в стекло. Вскинув голову, я тихо выругалась, приоткрыла окошко.
— Парковка здесь запрещена… — донесся до меня голос сотрудника правопорядка.
Вид у этого человека был уставший и безразличный ко всему на свете. Случись в этот момент апокалипсис, он не повел бы даже бровью. Кончик покрасневшего носа торчал из поднятого вверх мехового ворота куртки.
— Я уже уезжаю, — заверила его.
— Осторожнее на дороге… было предупреждение о надвигающемся буране.
Отлично, да! Только это мне и нужно для полного счастья.
Нужно было взять в прокате вездеход вместо этой колымаги, которая буксовала на ровном месте.
Снег накрывает бесконечной пеленой, ветер усиливается.
Я выжимаю педаль газа, и в этот момент звонит телефон. Дотягиваюсь, включаю громкую связь, чтобы освободить руки.
— Привет, Лимма. Как добралась?
Несмотря на все неприятности, постигшие меня в этот день, я искренне рада слышать Ниллу.
— Все отлично, — отвечаю, пытаясь придать голосу бодрости. — Еду в отель.
— Слушай, Лимма, — шепчет подруга весело, — я тут парня встретила… Он офигенный и… Ты там слушаешь?
— Да, — улыбаюсь, — рассказывай.
Едва я говорю все это, свет фар выхватывает летящий навстречу транспортник. Я резко поворачиваю руль, и в следующую секунду раздается невообразимый грохот.
Все.
Космос.
Мне кажется, я плыву в невесомости, черной, тягучей, тихой. Покачиваюсь, словно на волнах. Меня ничего не беспокоит, я просто наслаждаюсь спокойствием и чувством полной защищенности. Бесконечно долго. Слабым проблеском время от времени слышится, будто меня кто-то зовет, и мне кажется, я вижу того человека с поднятым воротом. Он говорит, чтобы я не шевелилась. Трещит рация. А еще мне кажется, будто я вижу звезды, подернутые легкой белесой дымкой. Вспоминаю, как лежала в снегу под звездным небом в ночь, когда узнала о смерти мамы. Тогда мне было холодно, сейчас нет. Но что-то общее было в этих двух случаях: мне вовсе не хотелось сопротивляться. Жить — это ведь больно. А тонуть во мраке спокойствия — так соблазнительно. Я сделала для науки то, что должна. Мне всего двадцать один, но я чувствую, словно прожила всю жизнь. Я успела полюбить… отдаться мужчине. Об этом я не жалела ни секунды. Я вдруг поняла Дейну и маму — я больше не боялась смерти. Жизнь должна быть конечна, и она этим так восхитительно прекрасна, ярка и бесценна. Я медленно растворяюсь во мраке — больше не слышу голосов, не вижу неба. Я и есть небо…
— Общий анализ крови… Звоните в операционную… Перекладываем на счет… Раз-два…
Топот. Голоса вокруг. Резкий свет.
Я с трудом приоткрываю глаза.
Не чувствую боли, в голове шум, все точно во сне.
— Кардиограмму… Вызовите ортопеда…
Этот голос… я знаю этот голос. Эти низкие нотки, легкую хрипотцу. Этот голос так уверенно раздает команды, что я могу не беспокоиться — все будет хорошо.
— Лимма, ты меня слышишь? Крошка, посмотри на меня.
У меня едва хватает сил, чтобы произнести его имя.
— Вот отлично, — напряженно говорит он мне, а затем кому-то: — Операционная готова?
Вся эта суета… все так неважно. Знали бы они все, как ничтожна эта суета.
— Я нашла тебя, — произношу на выдохе.
Наверно, Такер считает, что я сошла с ума. Хотя нет, мои травмы оправдывают всю ту ерунду, которую я несу на полном серьезе.
— Я… нашла… тебя…
— Да, ты меня нашла, — говорит Кей. — Теперь все будет хорошо. Потерпи.
