— Сегодня лезем в пасть тигру, — сообщила Нааме. — Бракиэль, как ты уже, наверно, понял, машина надежно защищена от обнаружения с земли и с орбиты, но любая защита имеет технические пределы. Старушка Европа нафарширована локаторами, большинство, правда, старые, как дерьмо мамонта, но для нас это только хуже — старый локатор порой может то, на что ультрасовременный не способен. Нет времени объяснять, ты «чувствуешь» радарные поля и спутники не хуже, чем…
Я кивнул. Правда, это я еще в предыдущий полет заметил. А уж орбита… Я знал, где в каждый отдельный момент времени находится каждый из спутников, включая обломки размером с арбуз. Конечно, нельзя исключать, что это всего лишь мои фантазии… но, по крайней мере, по «активным» спутникам эти «фантазии» подтверждались доступными мне данными объективного контроля — приборами обнаружения «Изиды».
— Ты научился хорошо бегать. — Нааме, бросив быстрый взгляд на Бараку, который напялил очки ВР и, похоже, общался с кем-то по видеофону, подошла ближе и провела ладонью по моей груди, снизу вверх. — Но теперь придется ползти, понимаешь? Мне очень жаль…
— Ну что вы, — поспешил успокоить ее я… Она была так близко, что я мог коснуться ее волос, но проклятая застенчивость не давала мне сделать этого, пришлось довольствоваться пьянящим ароматом духов. — Ползать не менее интересно, чем бегать. Надо ползти — поползем. На обратном пути оторвусь, лады?
— О да, — ответила она. — Конечно.
И я, фигурально выражаясь, пополз. Правда, полз я на скорости, почти в два раза превышающей скорость звука, но для «Изиды», легко дающей пятнадцать махов, это было все равно что пешком. Кстати, я опробовал пятнадцать махов и сильно пожалел об этом — на такой скорости, несмотря на все компенсаторы, появилась ощутимая перегрузка. А вот махов до семи ее не чувствовалось вообще, хотя я слышал от ребят из ЦАХАЛа, что в нашей авиации семь — это предел возможностей пилота. Даже в специальном скафандре.
В общем, прополз я удачно — мы приземлились, точнее, приводнились на большом озере. Была ночь, и, выйдя на крыло, я залюбовался пейзажем. Прямо над моей головой по черному бархату неба пролегла широкая серебристая полоса Млечного Пути, отражающаяся в водах озера, так что казалось, не существует ни воды, ни земли — бескрайний космос…
Нааме подошла бесшумно и осторожно взяла меня под руку:
— Ты любишь звезды.
Я так и не понял, спрашивает она или утверждает, но на всякий случай кивнул:
— Люблю. Они прекрасны. И долгое время они были единственными моими друзьями. К тому же на Земле мало что сравнится с ними по красоте.
— А я? — Я чувствовал тепло ее кожи через легкую рубаху, которая была на мне. Комплект моей одежды состоял из брюк с множеством карманов, куртки, которую я оставил в кабине «Изиды», рубахи, кожаных кроссовок и белья. Были еще теплые парка и брюки, надевавшиеся поверх всего, когда мы возвращались домой и надо было пройти от «Изиды» до приемного зала.
— Вы… — я обернулся к ней, — вы намного прекраснее любой из звезд. И такая же далекая, такая же недостижимая.
— Бракиэль, — улыбнулась она, — звезды намного ближе, чем тебе кажется. В тебе достаточно сил, чтобы брать их в руки. Видишь это? — Она вновь прильнула ко мне, и я увидел Млечный Путь, повторенный водами озера. — Все это твое: это небо, эти звезды. Стоит лишь протянуть руку и взять.
— Я… — начал было я, но она приложила ладошку к моим губам:
— Идем в салон. Барака доведет «Изиду» до берега, а потом нам с ним нужно отлучиться, тебе придется подождать нас. «Изиду» мы погрузим под воду. Ты как, на борту побудешь или прогуляешься по окрестностям? Тут есть симпатичный мотель, ничего особенного, но по ночам в нем работает казино и кое-что интереснее.
Настроение у меня тут же упало:
— Долго ждать? Почему я не могу поехать с вами?
— По кочану и по кочерыжке. — Она легонько щелкнула меня пальцами по носу и добавила серьезно: — Часа три-четыре, может, и больше, как сложится. Если будем запаздывать, не звони, я сама наберу, если что.
Мне стало тревожно:
— А что-то может случиться?
— Всегда что-то может случиться, Бракиэль. — Кажется, ей нравится называть меня прозвищем, которое она сама мне дала. Во всяком случае, когда Нааме произносила «Бракиэль», голос у нее менялся, становился мягким, мерцающим, манящим. — Но не с нами. Мы как боги, we’ll never die, Бракиэль. — Последнее она добавила по-английски. Вообще, я слышал, что Нааме говорит на разных языках, включая даже японский и китайский, но всякий раз понимал смысл ее фраз.
— Если понадобится помощь, я наберу тебя на коммутатор и сброшу, — сказала она. — Тогда возвращайся к «Изиде». «Изида» тебя услышит и вынырнет, ты уже на нее настроен. Иди медленно и тихо к приводному маяку, «Изида» сама его увидит. Если сигналов будет два — зови Апистию, «Озирис», правда, далековато, на Кубе, кажется, но это не важно. Если вызовов будет три…
— Перестраховываешься? — спросил Барака, выглянув наружу. В темноте казалось, что из люка торчит летная куртка, над которой парит один глаз и время от времени появляется белозубая улыбка. — Три быть не может, забей, парень…
