21
Майский «Огонек» 1953 года с траурным портретом Сталина на обложке почему-то долго хранился в ящике отцовского стола. Во время одного из переездов куда-то исчез.
22
Был у меня знакомый прозаик (довольно неплохой, кстати, потом он все-таки спился и постепенно куда-то исчез), который провел детство в деревне в Тверской области. Детство его, как и мое, пришлось на 1950–1960-е годы.
Когда я в его присутствии стал что-то вспоминать о детских радиопередачах времен нашего с ним общего раннего детства, он сказал: «Да ты о чем вообще говоришь? Не было у нас никакого радио». — «Как это?» — недоуменно спросил я. «Да так! — сказал он. — Не было, и все. У нас там и электричество появилось только в середине 1960?х годов».
23
С физикой в школе у меня было неважно. То есть даже не неважно, а просто очень плохо. А физичка Эльвира Васильевна почему-то относилась ко мне хорошо и ангельски снисходила к полной моей невосприимчивости к своему предмету. На уроках физики я попросту читал какую-нибудь книжку, держа ее под партой, а Эльвира Васильевна это, разумеется, видела, но виду не подавала. И я всегда имел у нее твердую надежную тройку.
В какой-то момент настало время сдавать выпускные экзамены. Пришлось сдавать и физику. А на экзамене всегда присутствовала так называемая комиссия, то есть учителя из других классов, а иногда даже и директор.
Я вытянул билет. Первым вопросом не помню, что было. А второй вопрос был практическим. То есть нужно было из предложенных деталек и проводков собрать детекторный приемник.
Я обреченно сел за парту, повертел в руках все эти непонятные штуки и наконец в пароксизме идиотического вдохновения стал сомнамбулически соединять что-то с чем-то, в результате чего у меня получилось что-то.
«Я собрал», — сказал я дрожащим голосом. Эльвира Васильевна быстро подошла ко мне, посмотрела на плоды моих инженерных усилий и громко, чтобы услышала комиссия, сказала: «Молодец! Правильно!»
Эта похвала настолько меня взбодрила, что я зачем-то решил испытать это чудо техники, для чего напялил на себя наушники и стал нажимать какие-то кнопки. Не услышав ничего, даже характерного треска, а просто ничего, я зачем-то произнес: «А почему-то ничего не слышно». Эльвира Васильевна, мгновенно покрывшись багровыми пятнами, ринулась ко мне и, не разжимая зубов, прошипела: «Немедленно разбери».
Я понял и разобрал.
24
