Орчихи в мансарде не оказалось. Зато любопытный Кель тут же цапнул листок с эскизами, теми, что Лиа старательно вырисовывала для рода Корвелл.
— Красиво, а что это?
— Конфеты. — Лианон улыбнулась и охотно объяснила: — Они будут маленькие, с подушечку большого пальца. Молочный шоколад, густая начинка с разными вкусами, а прикроет это все нежная глазурь.
— Да, вижу герб Корвеллов. Это вы правильно догадались украсить конфеты гербом — они очень любят свой род. Всего шесть поколений, как титул получили, а фасон дерут — ужас. Только почему такие маленькие?
— Главная ошибка всех кондитеров — крупные конфеты, кусочки от которых падают на платье. Дамы не всегда аккуратны, а на таких приемах нет особой возможности уединиться и спокойно поесть. Нет, леди должны все совмещать — кокетничать, смеяться, говорить и есть одновременно. И все это должно красиво выглядеть. Высокие многослойные десерты остаются нетронутыми. За одним исключением — какая-нибудь простушка, конечно, схватится за безе, испачкается и даст сплетницам повод позлословить.
Лианон не стала уточнять, что когда-то сама оказалась такой простушкой. И как это было ужасно, тоже уточнять не стала. Незачем.
— Так что, малыш, порисуешь со мной?
Ритар улыбнулся и протянул руки к леди Дэрвогелл. Она обняла ребенка, забрала его у Келя и легонько коснулась губами макушки мальчика.
Кель прикрыл за собой дверь, а Лиа, посадив Ритара на ларь, заглянула ему в глаза и тихо спросила:
— Ты позволишь моей подруге посмотреть тебя? Может, она сумеет вылечить твои ножки.
Ритар поджал губы и как-то скуксился. Леди Дэрвогелл поспешно уточнила:
— Больно не будет. Честно слово леди Шоколадки.
Мальчик кивнул.
— Шэдда, ты здесь?
— Здесь, — проворчала орчиха, — невидимость сразу снять не могу. Ну да и ладно, это мне не помешает.
Лианон села на пол, рядом с ларем. Она немного понимала по-орочьи, особенно хорошо леди Дэрвогелл были знакомы крепкие словечки. Госпожа Крэгна порой устраивала выволочку особо ленивым девицам, а на вопросы Лиа о значении слов отвечала: «Ругательства, девочка моя, и не запоминай». А Лианон слушала и все же запоминала — на всякий случай.
— Что ж, — с орчихи начала сходить невидимость, — все поправимо.
Леди Дэрвогелл хихикнула — уж больно забавно смотрелось рассуждающее безголовое тело Шэдды. При этом Лиа не забыла прикрыть глаза Ритару — срез шеи со всеми мышцами, жилами и трахеей являл собой преотвратное зрелище.
— Только герцогу придется поискать кое-кого. — Шэдда проявилась полностью. — Чтобы вылечить мальчика, нам потребуется белоснежный и голубоглазый орочий волкодав.
Орчиха помолчала, подыскивая слова, и заговорила:
— Я не шибко разбираюсь в человечьих болезнях. Вижу ауру, душу вижу. И вижу, что душа сломалась, по-другому я объяснить не могу. Будет пес, щенок — свяжу душу с душой, и ребенок встанет на ноги. Может, заговорит, может, нет.
— Главное, чтобы не залаял, — вздохнула Лианон. — Где мы должны этого волкодава искать?
— Что значит мы? Не мы, а лорд Сагерт. Да ему только свистнуть — благодарные ученики и соратники свору притащат. Его люди ценят своего господина.
Ритар шмыгал носом и всхлипывал. Лианон утерла пальцем слезинки с детских щек и решительно произнесла:
— Теперь — рисовать!
Весь вечер был посвящен рисованию. Пострадал стол, ларь, листы с расчетами, Кель, неосмотрительно скинувший камзол, — как выяснилось, рисовать на белой рубахе ничуть не хуже, чем на желтоватой бумаге. Лианон смеялась, не замечая того, что у нее на щеке — пятно голубой краски.
Едва стемнело, Слав развел во дворе костерок, и все обитатели дома-магазина собрались вокруг огня. Жарили хлеб и кусочки ветчины, ели, обжигая пальцы и губы, и вновь насаживали на прутья вкуснятину. Квас и свежий воздух пьянили лучше молодого вина.
Неудивительно, что ночью все спали крепко и сладко.
ГЛАВА 16
Кель проснулся раньше всех и успел сбегать до ближайшего магофона — узнать, во сколько герцог планирует помолвку. Потому к завтраку были свежие новости.
