Афганский караван. Земля, где едят и воюют

Я взглянул снова – и заметил там и сям среди гор жалкие, маленькие горстки бойцов, пытающихся противостоять этой грозной силе.

Голод, раны, усталость, рваная мешковина на ногах… Патроны, набитые вручную самодельным порохом… Повязки на ранах, сверкающие глаза…

Сотня или тысяча лет минула с тех пор, как я сидел у себя в саду и ел персики, пил чистую воду, слышал голоса своих играющих детей, жены и соседей, которые приглашали нас разделить с ними обильную трапезу?

Я сел у небольшого водопада и посмотрел в озерцо под ним. Сняв башмаки, я остудил ноги; одна нога наткнулась на что-то твердое, я протянул руку и достал этот предмет.

Это был плоский, довольно тяжелый камень из твердой, плотной породы. Должно быть, он пролежал на дне целые века; посередине в нем была большая ровная дырка, словно пробитая кулаком.

Затем мне почудилось, что какой-то голос произнес: «Посмотри на эту дыру и подумай, что простая вода может сделать с крепчайшим камнем. Всего лишь капля за каплей – и отверстие готово. Неужели народ Афганистана слабее?»

В ту ночь мы, «бандиты и контрреволюционеры, наемники американцев», уничтожили три бронированные машины с пехотинцами. Нам пришлось заплатить за это тридцатью жизнями.

Я ношу камень с собой на животе, под поясом. Он смягчает голодные боли во время долгих переходов.

Вздох угнетенных

Катрены Устада Халилуллы Халили, поэта-лауреата Афганистана

Они убили человечность и назвали это политикой,
Они разорили землю и сказали, что это мудро,
Они говорили, что несут людям добро,
А несли гибель – вот что такое подлинное криводушие.

Моя душа поддерживает меня, что бы ни случилось,
В этом земном мире она моя царица,
Когда я устаю от обманов разума,
Бог свидетель – я благодарен моей душе!

Самая большая радость – это дружеский круг,
Разлука с друзьями – смертная тоска,
Но так как и они со временем соберутся во прахе,
Жизнь и смерть для нас одно и то же.

Увы! Жизнь – всего лишь вздохи и боль,
Томление сердца и пытка, глаза, полные слез.
Либо терпеть унижение день за днем,
Либо самому попирать сапогом других.

Разве отчаявшиеся могут радоваться или печалиться?
Мертвый язык не чувствует ни сладости, ни горечи.
Если верблюд нашей свободы завяз в трясине,
Не все ли равно, далека наша цель или близка?

Когда наземь падает единственная капелька крови,
Круг небес теряет бесценный бриллиант.
Берегись, тирания! Ведь один вздох угнетенного сироты
Может вновь подкосить твой могучий трон.

,

Примечания

1

Масуды – пуштунское племя. – Здесь и далее, если не оговорено иное, примечания переводчиков.

2

Мамунды – еще одно пуштунское племя.

3

Камергер. – Примеч. Н. И. Гродекова.

4

Таково звание генерал-губернатора афганского Туркестана, которым в мое посещение был Хош-Диль-хан. ‹…› – Примеч. Н. И. Гродекова.

5

Полковника. ‹…› – Примеч. Н. И. Гродекова.

6

Неверного.

7

Милиционеры, ополченцы.

8

Должность, соответствующая нашей начальника штаба. ‹…› – Примеч. Н. И. Гродекова.

9

Полковник Матвеев. – Примеч. Н. И. Гродекова.

10

Уж не этот ли мундир попался англичанам в Кабуле и наделал им столько тревоги? – Примеч. Н. И. Гродекова.

11

У меня была своя палатка. – Примеч. Н. И. Гродекова.

12

В форме кувшина. – Примеч. Н. И. Гродекова.