вереницу пушек на конной тяге. За ними двинулась пехота, за ней всадники, последними шли верблюды с кладью. И вновь я услышал пальбу множества пушек, вслед за которой заиграла прекраснейшая музыка, но внезапно все это грандиозное шествие исчезло, и я остался в дикой местности один. Я был сильно напуган и начал бродить, пытаясь найти воинов, но кругом было полное безлюдье и безмолвие, и вскоре мои пустые усилия меня утомили.
Я стоял под деревом и думал, что же мне делать. Тут кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел, что это тот самый слуга колдунов, а я не стою, а лежу в той самой комнатке, что была моей тюрьмой. Было темно; слуга вышел со свечой. Вначале я чувствовал великую печаль. Мне казалось, что я мог уйти с войском и избавиться от моих мучителей, и некоторое время я лежал и дивился их внезапному исчезновению; потом у меня заболел живот, как болит при поносе.
Когда я вернулся в комнатку, где меня так долго держали взаперти, я очень горько заплакал.
– Чем я провинился? – вопрошал я. – Я никому не желал зла, так за что же меня тут заперли?
– Ты сам виноват, – отозвался слуга. – Почему не стреляешь в яйца?
Я ответил:
– Если я промахнусь, мне будет еще хуже, чем сейчас; и я не верю тебе, я боюсь, что и ты обманываешь меня.
Слуга вышел и вскоре вернулся с другим человеком, который стал размеренно ходить взад-вперед по комнате, не говоря ни слова. Я спросил слугу, почему этот человек так молчалив, и тот ответил:
– О! Он разговаривает и смеется с теми, кто с ним знаком. Делай в точности то, что я тебе скажу, и он будет и беседовать, и шутить с тобой, потому что он очень забавный малый.
После этого слуга вышел и вернулся с тазиком горячей воды. Дав его мне, он велел вылить воду молчуну на голову.
– Нет, – возразил я. – Так я ошпарю его, и он рассердится.
– Делай как я говорю, – сказал слуга, – и поймешь, обманщик я или нет.
Я вылил воду человеку на голову, и он развалился на части. Я увидел, что это был всего-навсего хитроумный механизм, оклеенный бумагой. Под ней он весь был из дерева, а суставы – из чего-то похожего на каучук. Рассыпавшись так неожиданно, молчун сильно позабавил меня, и слуга спросил:
– Ну что, теперь ты мне доверяешь? Теперь выстрелишь в эти яйца?
Я пообещал поступить так при первой возможности и спросил, кто эти четыре старых колдуна.
Он ответил:
– Они называются «муннаджум» или «сахар». Они постоянно живут в диких местах и знают толк в астрологии и разнообразных чудесных тайных искусствах.
В ту ночь я увидел около постели и свое ружье, и пистолеты, и саблю. Я аккуратно зарядил ружье и стал с нетерпением ждать появления яиц.
– Ну, неси их теперь, – сказал я. – Я готов. Или останусь жить, или умру.
– Не спеши, – промолвил слуга. – И не будь так уверен, что освободишься.
Меня грызло нетерпение. Наконец он принес коровий помет и поджег, и я приготовился к меткому выстрелу. Я сидел, взведя курок ружья и положив его себе на колено. Вскоре я увидел среди угольев алое сияние. Я твердо прицелился и выстрелил. Комната мгновенно наполнилась дымом, и я почувствовал скверный запах. Поднялось второе яйцо. Я был к этому готов и снова выстрелил – с тем же результатом. Возникло еще одно яйцо, и я нажал на курок в третий раз.
После этого выстрела я оглядел комнату. Около меня лежал каравай хлеба, дверь была отворена. Я вышел наружу, но там никого не было. Колдунов и след простыл. Я увидел своего коня: привязанный, он стоял там, где я его оставил. Бедняга очень исхудал, он рыл землю копытом в поисках кореньев. Он выщипал всю траву, сколько позволяла привязь.
Я вернулся в хижину, но никого там не нашел, что показалось мне очень странным. Там была только одна маленькая каморка.
Я постепенно приходил в себя. Я понял, что мы – я и мой конь – остались в этой глуши одни. Какое облегчение, какое освобождение! Мне не верилось, что я наконец свободен; я вскочил на Занги, просто чтобы поездить туда-сюда и убедиться, что меня больше не держат никакие ужасные чары. Я проделал несколько кругов, и с каждой минутой во мне росла уверенность в подлинном избавлении. Затем я вернулся к хижине, где перенес все эти страдания, но спустя малое время снова сел на коня, чтобы как можно быстрее покинуть это злосчастное место. Я приложил руку к груди, и тут обнаружилось мое главное несчастье: и кольца, и все деньги пропали! Я не мог просто так смириться с потерей сокровища, приобретение которого стоило мне стольких усилий. Пятьсот фунтов – не пустяк. Я завел коня прямо в хижину и проспал в ней ночь.
Утром я попытался найти другие комнаты, которые появлялись в моих грезах… или как могут назвать эти видения люди более сведущие, чем я?
Я быстро убедился, что других помещений, кроме этой каморки, здесь нет и что деньги мои исчезли бесследно.
– Что ж, – сказал я наконец, – что пропало, то пропало.
И, взяв каравай, который мерзавцы, смилостивившись, оставили мне, сел в седло и двинулся в пустыню.
