– Что ты несешь?
– Попробуй вспомнить сам, – стул, к которому он был привязан, повалился на пол. Он увидел размытый потолок, качающуюся, подобно висельнику, лампу. Все это длилось секунды, пока на лицо не накинули черную тряпку. Свет потух. Кромешная тьма закрыла все, заставляя его судорожно мотать головой, теряясь в догадках, что же ждет его на сей раз.
Подсказка пришла довольно скоро и отозвалась плеском. А потом сверху яростным потоком полилась вода. Он пытался дышать ртом, но тот лишь вбирал в себя ледяную влагу. Нос отказывался помогать. Голова закружилась, и он отключился…
Голова промокла насквозь. Вязаная шапка, которая была натянута поверх противогаза, не помогала. Разыгравшийся на улице ливень старался проникнуть и под защитный слой резины. Потоки воды лились отовсюду, словно город взяли в осаду на пару Аквилон с Нептуном. Приходилось лишь вытирать грязной перчаткой стеклышки противогаза, оставляя на них мутные разводы.
Он чувствовал себя мотыльком в скафандре. Болезненное тело, измученное бессонницей и дрожащее, как осенний лист, покоилось под двумя свитерами, костюмом химзащиты, противогазом, напоминавшим хобот неизвестного науке животного. И всем этим он пытался спастись от окружавшей его действительности. Глупец. Беспомощное существо мира последствий. Рыба в аквариуме собственных ошибок.
Подъезд этой девятиэтажки был ему знаком не понаслышке. Он развернул пожелтевший от времени обрывок листка с написанными на нем номерами телефона и квартиры.
Выбив дверь, он разрезал сгустившуюся тьму фонариком, вспугнув пыль. Постучал несколько раз по стене – так проверял наличие новых постояльцев. В квартире было пусто.
Стены, отданные на растерзание времени и разложению, сломанная мебель, сумбурно раскиданная по комнатам. Одежда, лежавшая на полу, напоминала людей, из которых просто выкачали все и бросили лишь ту мишуру, которая некогда прикрывала их тела и души. Игрушки.
Последняя комната раскрыла тайну зловещей тишины. Затхлый запах разложения ударил в нос, заставляя интуитивно прикрыть фильтр свободной рукой. Под самым потолком висел скелет. Табуретка со сломанной ножкой, веревка, небрежно накинутая на крюк для люстры, выдержавший исхудавшее тело. Именно в этой комнате и было логово темноты. Влетевший в доселе неизведанную комнату ветер принялся раскачивать мертвеца из стороны в сторону, будто пытаясь его разбудить. Сталкер прошел дальше и увидел второй труп – но только в разы меньше. Все-таки родила. Он догадывался, но боялся зайти, боялся посмотреть ей в глаза. И решился только тогда, когда на него взглянули не те серые глаза, которые он помнил по фотографиям и в которые был некогда влюблен, а пустая, равнодушная ко всему маска смерти, навсегда застывшая.
Дождь барабанил по вязаной шапке, впиваясь в него гвоздями. Он подставлял маску небу, но скопившаяся грязь не отпадала, а оставляла после себя грязные разводы. Не всю грязь можно отмыть. Некоторые куски глины врезаются в саму кожу, оставляя после себя гниющие рубцы и раздражение. А потом грязь попадает в кровь. Происходит заражение, и человек медленно умирает.
Должен умирать.
Запах не покидал его. Зацепившись, как репейник, он вышел вместе с ним на волю. Все вокруг словно неожиданно пропиталось запахом разложения. Он почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Если она и хотела ему отомстить, то у нее это вышло. Он сорвал с себя противогаз и впервые вдохнул зараженный воздух…
– Просыпайся. Признаюсь, с водой я переборщил. – Запах нашатыря вновь вернул его в этот мир. Он уже начал забывать, что есть что-то, кроме этих четырех стен, безликого собеседника, в чьих руках сейчас находилась его жизнь. – Но ты хоть умылся – у многих и такой возможности нет, представляешь? Ходят в своих тряпках или в чем мать родила, трутся грязными телами друг об друга. Есть станции, которые покупают у соседей воду или же пьют ту, что пробивается с поверхности. Жажда побеждает здравый смысл.
– Дай мне умереть.
– Неужели сдаешься? Я не думал, что так рано. Ну же, Андрей, ты чего раскис?
– Делай что хочешь, но избавь меня от своего присутствия.
– А вот тут и рад бы помочь, да повязаны мы с тобой. Меня ведь тоже отсюда не выпустят, пока я правду-матку у тебя не выведаю. За нами стоят куда большие силы. Ты пойми – ведь я тебя не исповедаться прошу. Мне, если честно, вообще на эту правду – ну, ты понимаешь. Задача-то ведь простая: ты скажи, я запишу – и отпустим мы тебя восвояси.
– Отпустите. Далеко ли?
– На все четыре стороны.
– Языком трепать вы все мастаки, а вот в остальном – салаги. Со мной люди рядом умирали, со мной такое происходило, что тебе и не снилось. И своими ножичками, спицами, всей этой хренотой ты других поражай, а на меня у тебя сил не хватит.
– А-а-а, та известная история? – Вырвав из контекста всего одну фразу и зацепившись за нее, продолжил палач. – Всю жизнь так – победы достаются генералам, смерть – солдатам, и только интенданты довольствуются свежими харчами. Закон природы – дерутся между собой звери, а павших пожирают
