«Я не делаю тебе ничего дурного!» — прошептала моя спутница и нежным, просительным тоном звучали эти слова. «Мы будем лишь вместе летать до рассвета. Повсюду, куда только поведет тебя твоя мысль, я смогу тебя унести, во все страны земли… Отдайся мне… и скажи только: “Возьми меня!”».
«Хорошо же! Возьми меня!»
Руки ее снова обвились вокруг меня; я потерял почву под ногами и мы снова начали свой полет.
«Куда вести тебя?» — спросила моя спутница.
«Прямо, вперед!»
«Но, ведь, это лес!»
«Так полетим через него; только не так быстро».
Тотчас мы вихрем взлетели вверх, затем опять полетели в прямом направлении. Не было больше травы; повсюду верхушки высоких деревьев, которые, казалось, скользили под нашими ногами. Замечательная картина, смотреть сверху на этот лес, с бесчисленными, темными, тянувшимися к небу деревьями, сломанные верхушки которых освещала бледная луна, с его низкими курчавыми кустарниками, прильнувшими, казалось, к самой земле. — Мы пролетали порой над прогалинами и я изумлялся зубчатым теням, которые деревья бросали на пространства освещенные луной. — От времени до времени слышался жалобный крик зайца; а затем сильный, широко разносившийся среди тихой ночи, голос совы, перемешанный с каркающими и щелкающими воронами.
В воздухе чувствовался запах почек, грибов и сырой травы. Месяц лил на нас свои холодные лучи, а над нашими головами мерцая, блестели звезды. — Скоро лес исчез за нами. — Мы увидели широкую равнину, на которой виднелась серая линия тумана; это было русло реки. Мы летели вдоль берега, над травой и кустарниками, пригнувшимися от росы. Вода то сверкала голубым блеском, то бурлила глухо и громко. То там, то здесь носились над рекой клубы тумана. Водяные лилии разинули свои белые, неясные лепестки; как молодые женщины, не боявшиеся ни подслушивания, ни подсматривания, раскрыли они свои сокровища. Я хотел сорвать один цветок и уже почти коснулся водяного зеркала, как вдруг в тот самый момент, когда я хотел схватить цветок, какая-то противная жидкость брызнула мне в лицо.
Я начинал привыкать к ощущению полета и даже находить в этом удовольствие. Кто видел во сне, как он летит, тот поймет меня.
Совершенно успокоившись, я занялся теперь рассматриванием удивительного существа, которому я был обязан ролью в этом невероятном приключении.
Это была молодая женщина, черты которой ничуть не напоминали русский тип. Ее фигура сероватая, полупрозрачная, с чуть явственными очертаниями напоминала те легкие, прозрачные фигурки на освещенных внутри алебастровых вазах, которые мы видим в каждом салоне. — И опять мне почудилось, как будто эти черты были мне не совсем чужими.
«Могу я с тобой говорить?» — спросил я.
«Говори!»
«Я вижу на твоем пальце кольцо? Ты жила на земле? Была ты замужем?»
Она не отвечала.
«Как ты зовешь себя? Или как зовут тебя?»
«Зови меня — Элли!»
«Элли? Это английское имя. Ты англичанка?.. Знала ты меня раньше?»
— «Нет».
«Зачем ты явилась мне?»
— «Я люблю тебя!»
«Ты счастлива?»
— «Да… витать, летать с тобой в свежем, свободном воздухе!..»
«Элли!» — воскликнул я вдруг. «Ты проклята? Или твоя душа осуждена на страдания?»
— «Я не понимаю тебя», — пробормотала она, опустив голову.
«Именем Бога заклинаю тебя…» — начал я опять. Она прерывисто прервала меня.
— «Что ты говоришь мне», — воскликнула она. — «Я не знаю, что ты хочешь сказать». — Мне казалось, что холодная рука, которой она поддерживала меня, слегка задрожала.
«Не бойся!» продолжала она. — «Не бойся, мой друг». — Ее лицо склонилось к моему. На своих губах я почувствовал особенное ощущение, как будто укол сухого жала… как бы прикосновение еще не присосавшейся пиявки.
Мы витали на значительной высоте. Я смотрел вниз. Мы летели над незнакомым мне городом, построенным по склону высокого холма. Церковные
