башни высоко воздымались из темной массы домов. Золотые купола и металлические шпицы сверкали в призрачном освещении. Через реку тянулся длинный мост. — Беловатая, тихая улица казалась узким каналом, прорезывающим город из конца в конец и терялась в черной, широкой равнине за городом.
«Что это за город?» — спросил я Элли.
— «N».
«В N… губернии?»
— «Да».
«Мы далеко от моей родины?»
— «Для нас нет расстояния».
«Правда?» Я почувствовал в себе внезапную смелость. «Тогда унеси меня в Южную Америку».
— «Невозможно. Скоро наступит день».
— «А! мы ночные птицы!.. Тогда унеси меня куда хочешь, только подальше».
— «Закрой глаза и не дыши», — отвечала Элли, «мы полетим быстро, как вихрь».
Тотчас же воздух с оглушительным грохотом загремел в моих ушах. Мы скоро остановились, но грохот не прекращался; он удвоился. Точно ужасный вой, страшный треск.
— «Теперь открой глаза», сказала мне Элли.
Я повиновался. — «Праведный Боже, где я?»
Над нами низкие, тяжелые, непроницаемые тучи, толпясь, перегоняя друг друга, как яростные чудовища; под нами — бурлившее, дико- взбунтовавшееся море. Конвульсивно, внезапно вздымались белые волны в пенистые горы, оторвавшиеся валы с ужасным громом хлестали черные скалы. Вой, рев расходившейся бури, ледяное дыхание, подымавшееся с самой глубины пучины, отголосок стремительных волн, разбивающихся о крутой берег, тут покинутый небом, борющийся с волнами корабль, — там, разбитый челнок… несущиеся по воде обломки, тонущие люди… Повсюду смерть, смерть и ужас… У меня закружилась голова и объятый ужасом я закрыл глаза.
«Что это? Где мы?»
«На южном берегу острова Вайт[43], у скалы Блэкганг, где так часто разбиваются суда!» отвечала Элли, как мне показалось, с злобно-радостным выражением.
«Унеси меня прочь, прочь отсюда! Домой!»
Мне казалось, что мы полетели с еще большей быстротой, чем раньше. Ветер улегся, однако я чувствовал на своем платье, на своих волосах, суровое веяние воздуха. Я не мог дышать.
Я почувствовал землю под своими ногами. Не слышалось более ни малейшего шума. Я сделал огромное усилие, чтобы собраться с мыслями. Все вокруг, казалось мне, умерло; но кровь бурно стучала у меня в висках, в голове же я чувствовал какой-то своеобразный звон. Мало-помалу это оцепенение прекратилось; я опять пришел в себя и открыл глаза.
Мы находились на улице моей деревни. Прямо перед нами сквозь ряд узловатых ив, виднелось большое пространство воды, над которой носился туман; — направо, тусклая зелень хлебного поля; налево из-за тумана, виднелся мой фруктовый сад с его неподвижными сероватыми деревьями. Начало уже рассветать. По бледному небу растянулись в косых лучах два или три легких облачка, которые, под прикосновением первого, тихого вздоха утренней зари, казались точно позолоченными. Звезды исчезли одна за другой.
Еще ничто не шелохнулось, еще не раздавалось никакого шума… глубокая, святая тишина могилы… и однако, казалось, что вся природа в волшебном розоватом освещении рассвета готовилась к пробуждению.
— «Уже день!» — прошептала Элли у меня над ухом. — «Прощай, до завтра!»
Я обернулся к ней; она уже отделилась от земли и поднялась передо мной в воздух… я увидел на минуту, как она подняла руки над своей головой… Эта голова… Эти руки… плечи, казалось, приняли телесный оттенок… глубокие глаза блестели… загадочная улыбка играла на ее слегка порозовевших губах… она мне казалась прелестной молодой девушкой… — Но только на один момент. — Словно ослепленная, она вдруг откинулась назад и затем исчезла как дым. Несколько времени я оставался точно оглушенный; я не мог двинуться. Когда я опять был в состоянии смотреть, что вокруг меня происходило, мне почудилось, будто эта телесная красота в неясных красках бледной розы не совсем еще исчезла, и будто моя удивительная фея все еще витала надо мной и вокруг меня. Быть может утренняя заря румянила ее?
Я чувствовал себя утомленным и направил свои шаги к дому. Я услышал петуха, первого вестника загоравшегося дня. Вдоль крыши, на стропилах, тесным рядом сидели вороны, деятельно занятые своим утренним туалетом и глядясь как в зеркало в молочно-белое небо. По временам одна ворона с шумом поднималась, чтобы снова опуститься в нескольких шагах от своего старого места. В соседнем леске раздалось пылкое клохтанье тетерева… Легкая дрожь охватила меня; я поспешил в свой дом, в свою постель и скоро глубокий сон овладел мною.
