сплетения знак «солнце».
– Мне жаль. Мне очень жаль! – глухо сказал Леван. – Это ты убил его, учитель! Я не мог по-другому! Ведь я хочу от тебя только одного: чтобы ты делал нужное снадобье. Я сам волью его в глотки. И значит, это не ты их убил, а я! Понимаешь?! Не ты! Ты всего лишь сделаешь лекарство! Выполнишь свою работу! Вся вина на мне! Это я подлец! Это я негодяй, убивающий детей! А ты ни при чем! Согласен? Если согласен – моргни два раза. А не согласен – один. И тогда я убью еще одного ребенка. Хочешь этого?
Ангус моргнул – «нет!».
– Хорошо. Так ты согласен на мое предложение? Поможешь Братству? Сделаешь снадобье?
«Да!»
– Обещаешь не вредить нам с Хессом? Клянусь, я отношусь к тебе, учитель, с огромным уважением. Но ты же понимаешь – я из Братства, Братство моя семья! И оно не прощает ошибок! Я не мог по-другому! А убьешь нас с Хессом – пришлют других. И неизвестно еще кого! У нас тоже уродов всяких хватает, негодяев. И будешь ты смотреть в их рожи! Тебе это надо? Нас ты знаешь – мы за тебя всех убьем! Но и ты нас поддержи, пожалуйста! Ладно? Не будешь нам гадить? Не убьешь нас?
«Нет», – после долгой паузы.
– Ну вот и здорово! Я сейчас отнесу тебя в постель, поспишь, отойдешь от заморозки. А как встанешь утром – начнешь готовить снадобье. А их, – он махнул в сторону группы детей, – ты не увидишь больше. Вернее, увидишь, но только тех, кто… ну… понятно. В общем, договорились. Я так рад, учитель! Спасибо тебе!
Ангус проснулся с дичайшей головной болью, голова его просто разламывалась на части – болело до тошноты, до рвоты, до воя, до скрежета зубовного! Он с трудом сел, сбросив непослушные ноги с кровати, и тут же все вспомнил. Все вспомнил! И разговор с Леваном, и убийство мальчика.
От досады, злости и тоски вроде как даже голова стала меньше болеть.
Не позволил себе раскиснуть, заставил тело встать и отправиться в другую комнату. Туда, где хранились готовые снадобья, которые Ангус намешивал впрок, – в доме всегда нужно иметь запас лекарственных препаратов: вдруг случится болезнь, так и снадобий наварить не успеешь! Большинство самых страшных болезней протекают практически мгновенно, за считаные часы, а то и минуты человек из здорового и цветущего превращается в гниющую развалину, кусок мертвого мяса, которое еще не знает, что оно уже мертво.
Нет уж, Ангус не желал повторить судьбу глупых, недальновидных лекарей, сгинувших в пламени чумных костров. Он всегда был наготове и всегда вооружен самыми сильными лекарствами.
Налил в глиняную кружку из высокой широкогорлой бутылки, заткнутой мягкой пробкой, принюхался, поболтал иссиня-черной, искрящей мелкими разрядами магии жидкостью. Вообще-то взбалтывать ее было нежелательно – уменьшается насыщение магией, но Ангус сделал это автоматически, думая о своем и действуя так, как если бы в руке он держал бокал с самым лучшим вином, которое приятно носу и хорошо ложится в желудок, вызывая волну теплоты и довольства. Выпил, поморщившись от терпкого вкуса и жжения. Иголки магической энергии пощипали за нёбо, взбодрив пациента и вызвав мгновенный приступ слепоты, – так бывает, зато потом станет хорошо. И стало. В груди потеплело, сердце стало биться ровнее, спокойнее, легкие расправились. Голова ясная, звонкая, кровь заиграла по жилам – хорошо! Будто и не было боли!
Выглянул в окно – светало. Рано еще, но солнце уже погладило своими горячими руками верхушки тысячелетних деревьев. Звенел ручей, равномерно, гулко шумел водопад, но, сколько ни прислушивался лекарь, не было слышно голосов и плача. Как и не было детей, не было вчерашней сцены, не было унижения и злости.
Да, он согласился! Но куда было деваться? Действительно, по холодном размышлении – что он должен был сделать? Погибнуть в борьбе с Братством? А как же месть? Как же его планы на будущее? И действительно – ведь не он же будет вливать в глотки маленьких рабов это мерзкое снадобье! Ведь нельзя же обвинять кузнеца в убийстве, если его топором кто-то зарубил человека! Глупо же, в самом деле! Он, Ангус, лекарь, делает снадобья, и, если кто-то получил снадобье и воспользовался им не так, как надо, его-то какое дело? Это вина, грех того, другого человека. Тот за свои деяния ответит перед Создателем. А лекарь совсем ни при чем. Все! Он не вливал снадобье в глотки детям. И потому надо забыть и не мучиться угрызениями совести. В конце концов, свои штаны ближе к телу, как гласит пословица. Этим детям не повезло, они оказались не в то время, не в том месте. И пострадали. Ангус тоже пострадал – но выжил. Ему повезло. И слава Создателю! Надо принимать мир таким, каков он есть, и не придумывать себе всякой ерунды!
Лекарь вздохнул и побрел к стоящему в углу здоровенному сундуку с травами и всякими другими ингредиентами для снадобий. Пора заниматься делом. Чтобы приготовить нужное снадобье, надо полдня толочь, тереть, варить, запаривать, а потом еще и колдовать – между прочим, заклинанием высшего разряда, которое никто не сможет повторить! Ну-у… почти никто. В общем, нужно поторапливаться, чтобы успеть к обеду.
Глава 3
Нужные ингредиенты были. Обычные, как для лечения лихорадки. Только вот заклинание совсем другое. Заклинание из одной старой книги, чудом сохранившейся в лавке книжника. Тот не знал ценности этой ободранной, с потеками и следами горения книжки, отдал ее Ангусу за сущие пустяки – за мелкую серебрушку – и был счастлив, «облапошив» богатенького лекаря. Ну правда же, кто купит такую замусоленную книженцию, воняющую так, будто
