женщин? Может, им вообще женщин не нужно? А что, Ангус встречал таких… с позволения сказать, мужчин. Среди дворян много таких, что могут не только с женщинами, но и с мужчинами. С точки зрения аристократии, это некий признак принадлежности к элите, мол, только чернь, простолюдины не понимают, как можно получить удовольствие мужчине с мужчиной.
Ангус брезгливо относился к таким людям, хотя и считал, что они полезны, – слабые, извращенные люди всегда полезны. Если знать, как нажать на их больные места, можно заставить сделать все, что нужно манипулятору.
Парни мялись, но все-таки рассказали: оказывается, никто из членов Братства не может завести семьи, пока он не станет хотя бы Младшим Братом. То есть не поднимется на определенную ступень карьерной лестницы. Чтобы стать Младшим Братом, нужно много лет безупречно работать на Братство, и тогда соберется Совет здешнего отделения общества и присвоит Брату новый статус. Этот статус дает прибавку к проценту от прибыли и еще какие-то преимущества, о которых парни выразились туманно и непонятно. Напрямую же расспросить их Ангус не смог. Они просто молчали, не отвечая и глядя в пол, будто не слышали вопроса.
Но на основной вопрос Ангус ведь все-таки получил ответ, как это ни было странно. Что тоже заставляло задуматься о своей судьбе – почему парни с ним так откровенны? Тут только две возможности. Или его собираются принять в Братство – что очень даже сомнительно, взрослыми в Братство не вступают. Или в конце концов его уберут, когда он подготовит себе замену.
Через несколько дней после того, как Ангус приготовил и отдал свое снадобье Левану, тот признался, что остатки снадобья были использованы еще раз. Снадобья и на самом деле хватило бы не меньше чем десятка на три «пациентов», и Ангус уже собирался поинтересоваться, куда делись остатки проклятого зелья. И вот хмуро, глухим голосом Леван сообщил, что ни один «пациент» не выжил. Ни один. Все, что осталось после эксперимента – младенец, спящий в колыбели, принесенной из города заботливым Хессом.
Почему выжил именно этот младенец и стал ли он магом, Ангус не знал. Почему младенец выжил, скорее всего, узнать совершенно невозможно – ну вот такая погрешность эксперимента. Что же касается того, стал ли он магом, Ангус собирался узнать в ближайшее время. Для чего и шел сейчас в город, наслаждаясь прохладой сезона дождей и новыми впечатлениями от прогулки. Что ни говори, а просидеть в стенах дома несколько месяцев – сродни заключению в темницу, такое существование никак не радует сердце человека, долгие годы находившегося в гуще событий и людей. Не сразу отвыкаешь от прежних привычек!
Тропинка сделалась более пологой, и Ангус уже не боялся поскользнуться и прокатиться вниз, заодно сбив подозрительно оглядывающегося на него Хесса. Похоже, что Хесс это самое и подозревал, глядя на попытки Ангуса сохранять равновесие на скользком от дождя черноземном полотне тропы. В конце концов Ангус даже захотел упасть и как следует наподдать ногой в зад этому парню, который шел как лесной зверь, не обращая внимания ни на скользкую дорогу, ни на капель, которая попадала ему за шиворот, если он отводил низко нависшие ветви деревьев.
В этом месте тропа совсем уж заросла густым орешником, но это даже к лучшему: не зная места, найти проход в орешнике не только затруднительно – совсем даже невозможно. Что на руку некоему беглому государственному преступнику, за голову которого обещали сто полновесных золотых монет.
Скоро тропинка незаметно вышла на заросшую травой проселочную дорогу, которая змеилась меж пологих холмов, меж полей, на которых тяжело покачивались мокрые, сочные, зеленые колосья ячменя.
Ячмень – пиво. Парни не раз приносили из города кувшины с пивом, и пиво это было преотменного вкуса. Как ни странно, Ангус, привыкший к хорошему вину, вдруг полюбил пить пиво, не туманящее голову и хорошо утоляющее жажду. Здешние пивовары были лучшими в империи, и здешнее пиво поставлялось даже в столицу.
Кстати сказать, в этом пиве скорее всего была частица магии – только с магией можно сделать самые высококачественные продукты, не портящиеся длительное время. Есть такое заклинание, обработав которым любой из продуктов, можно уберечь его от порчи как минимум на месяц-полтора. Ангус хоть и не занимался таким приземленным колдовством, но заклинание знал. Оно давалось всем армейским лекарям и служило для очищения бинтов от заразной грязи.
Людей на полях не было, что, впрочем, вполне закономерно. Чего им возиться в грязи, когда до времени поспевания злаков еще не менее месяца? Сеют и сажают обычно перед самым сезоном дождей или во время сезона дождей, а когда наступает сушь – собирают урожай.
К южным городским воротам подошли уже к полудню – вышли поздно, но вообще-то и не слишком торопились. Зачем торопиться? Куда?
Очереди на вход никакой не наблюдалось, да и вообще – кроме одной скрипучей телеги, на которой сидел сонный, позевывающий возница, никто не пытался осчастливить город своим желанным присутствием. Не те ворота, чтобы в них втягивался поток купеческих повозок. С этой стороны въезжали только крестьяне из пограничных деревень, везущие в город зерно и мясо, да купцы, которые рисковали отправляться в глухие деревеньки, живущие под постоянным страхом нападения степняков.
Впрочем, был и еще один класс «путников», въезжавших и выезжавших из города через эти ворота, – солдаты. Пограничные разъезды, отряды карателей, гоняющихся за степняками, посмевшими перейти пограничную реку Ангору (по ее имени и назван город), а то и целое войско – когда степняки, обычно раз в десять лет, решали посетить империю и поживиться тем, что влезет в их переметные сумы и волокуши.
Ангус не раз задумывался: зачем крестьяне вообще живут по эту сторону империи, рядом с Падрагской степью, источником беспрерывной боли и страха? Неужели нельзя жить где-то в другом месте? Неужели им не знаком страх смерти? Задавшись этим вопросом, он как-то взялся читать исторические
