лавки (а это явно был именно охранник, судя по скучающему лицу и острым взглядам, жалящим каждого, кто приближался к двери) висели короткий широкий меч, кинжал, а к сапогу сзади крепилась рукоять засапожного ножа. И скорее всего, имелись и еще средства лишения человека жизни и здоровья, но только до поры до времени скрытые под широкой одеждой парня, выглядевшего грозно, как и подобает охраннику важной персоны.
Ангуса он внимательно осмотрел снизу доверху и, хотя не был удовлетворен видом праздношатающегося старика, явно не подходящего на роль покупателя ожерелий для прекрасных дам, пропустил его в лавку, отодвинув в сторону свой тяжеловесный корпус, напоминающий о бортах боевых кораблей. Пропустил – и зашел следом, ну так, на всякий случай. Все-таки незнакомый человек – чего от него ждать? Хесса, который шел следом за Ангусом, он не удостоил даже взгляда – так, покосился, будто на коровью лепешку, да и забыл о его существовании. Скорее всего, принял парня за слугу этого наглого старика. За безобидного неуклюжего парня, от которого не стоит ждать неприятностей – его щелчком можно перешибить.
Приказчик в лавке не бросился навстречу покупателю и поэтому тут же потерял уважение в глазах Ангуса: продавец должен нутром чуять денежный мешок на поясе клиента. Вот столичные купцы, те великолепно чуют потенциальную «жертву» и, даже если она придет к ним одетая в мешок и деревянные ботинки, примут с распростертыми объятиями. Тысячелетия потомственной торговли сделали из них людей, за сто шагов чующих запах монет. В этом Ангус убеждался не раз и не два. Такого приказчика они никогда бы не стали держать на этом месте. Выгнали бы взашей.
Он нашарил глазами кресло, стоящее возле полированного стола, и, не глядя на полки вдоль стен, на которых лежали сотни разнообразных побрякушек, уселся в это самое кресло, заложив ногу за ногу и презрительно уставившись на приказчика, ошеломленного наглостью посетителя. Когда тот опомнился и, запинаясь, спросил: «Что угодно господину?» – Ангус холодно и твердо ответил, что угодно ему говорить с хозяином или с тем, кто умеет встречать потенциального клиента, а не находится в лавке только для мебели.
Выслушав эту тираду, приказчик скрылся за дверцей, что находилась в дальнем углу лавки, и через три минуты вернулся с мужчиной лет пятидесяти, утирающим рот кружевной белой салфеткой. Салфетка эта была белее, чем носовые платки многих аристократов, которых в своей жизни видел Ангус, а потому он решил, что дела у ювелира идут очень хорошо, ведь только богатый человек может себе позволить вытирать рот салфеткой с бербанскими кружевами.
– Что угодно господину? – спокойно и дружелюбно спросил ювелир, не глядя на облачение потенциального клиента и сосредоточившись только на его лице, точнее, на глазах. И это понравилось Ангусу. Вот теперь перед ним был типичный представитель торгового сословия, понимающий толк в том, как надо обслужить клиента.
– Прошу прощения за поведение моего… хм… помощника, он еще молод и глуп, не всегда знает, как себя вести. Впрочем, это и моя вина – ведь это мой работник! С меня хорошая скидка – если вы пожелаете что-то здесь приобрести. Итак, господин, слушаю ваши пожелания!
Ангуса так и подмывало сказать: «Желаю, чтобы вы уволили этого болвана!» – но вслух он сказал совсем другое:
– Мне нужен перстень с розовым, лучше красным алмазом. Небольшой бриллиант меня устроит. А еще такого же размера перстень с изумрудом. Чистота камней должна быть безупречна, никаких вкраплений, трещин и подобной пакости. И еще – не нужно предлагать вместо изумруда зеленый сапфир. Вы только потратите свое и мое время.
– О! – приятно удивился ювелир. – Господин разбирается в камнях? Какого точно размера вам нужны камни? В какой оправе? Золото, серебро? Может быть, темный камень? Сейчас очень модны перстни с темными камнями в качестве оправы. На темном цвет бриллианта кажется еще более ярким и сочным!
– Мне все равно, какая оправа, – пожал плечами Ангус. – Изумруд можно и в серебре… даже лучше в серебре. Бриллиант – тоже. Главное, повторю, их чистота. Оправа вторична. Размер… хм… от вот такого, – он показал величину, зафиксировав расстояние между большим и указательным пальцами, – и выше. Зависит от той цены, которую вы мне предложите.
– Подождите, пожалуйста, сейчас посмотрим! – Ювелир направился к двери, и уже на пороге приказал: – Войтек, налей господам холодного сока! Разве не видишь – они запыхались?! Когда ты научишься как следует встречать клиентов, болван?!
Ангус отмахнулся от кружки, протянутой ему угрюмым приказчиком, похоже, сыном ювелира, а Хесс взял ее и выпил до дна, сохраняя на лице маску благодушного простачка. Он во все глаза пялился на разложенную по полкам бижутерию, и на лице его был написан восторг идиота, всегда мечтавшего заполучить что-то такое блестящее, чем можно похвастаться перед сисястыми дворовыми девками. Кстати, Леван тоже неплохо умел прикидываться деревенским дурачком, хотя оба были неплохо образованны, грамотны – на удивление Ангусу, прежде считавшему членов Братства тупоумными убийцами, не более того.
Ювелир вплыл в лавку, как военный корабль, заваленный награбленной во вражеском городе добычей. В руках – десятка два коробочек, обтянутых тонкой кожей, на которой был вытиснен некий герб, напоминающий герб аристократа.
Конечно, никаким аристократом ювелир не был – это всего лишь цеховой знак, клеймо, которое тот ставит на свои драгоценные изделия. Однако выглядел знак ничуть не хуже того же герба семьи Ангуса и, в отличие от герба какого-нибудь аристократа, был выдан ювелиру за большие успехи в его ювелирном деле, в настоящем деле, а не достался по наследству тупоумным потомкам. Лучшие мастера-ювелиры, как и оружейники, всегда метили свой товар личными клеймами, зарегистрированными в установленном порядке в Управе. За что, кстати, платили очень даже кругленькую сумму.
Коробочки были торжественно расставлены перед клиентом, и через минуту Ангус углубился в разглядывание камней, пользуясь еще одним признаком
