горазды. Да толпой навалиться на одного! А что будет с моими спутниками, когда я сдамся?
– Спутниками? – Ангусу показалось, что степняк искренне удивился. – А что – спутники? Рабыни? Тюремщики, которые тебя стерегли? Никому не нужный чужой ребенок? Тебе нужно думать не о них, а о том, чтобы занять подобающее великому магу место подле великого вождя! Служить ему! Радоваться, что находишься в тени его могущества!
Ангус непроизвольно фыркнул, что было непростительно для воспитанного аристократа, но слова степняка и вправду были очень смешны.
– Великого?! Ну не смеши, степняк! Вы регулярно накатываетесь на империю и тут же откатываетесь назад, десятки лет после этого зализывая раны! Вы ничтожества, дикари, у которых нет нормального государства, регулярной армии, законов! У вас обычаи, а не законы! И ты мне говоришь о величии вашего жалкого вождя?! Смешно! Уходите! Вы не получите ничего! И я не буду рабом у вашего мелкого царька!
– Ну что же… если ты не хочешь быть рабом – будешь мертвецом! Переговоры закончены. Глупец!
Степняк равнодушно пожал плечами, повернулся и пошел в сторону водопада. За ним охранник, закрывая командира широкой спиной. На месте остался только шаман, пристально смотревший в лицо лекаря холодным взглядом прищуренных глаза, будто пытался проникнуть внутрь головы объекта наблюдения. Потаращившись секунд десять, шаман вдруг открыл рот и выдал длинную тираду глухим, скрипучим, будто сорванным голосом:
– Почему ты отказался? Ведь у тебя нет никаких шансов. Мы тебя все равно возьмем – живого или мертвого. У живого всегда есть шанс, у мертвого – нет. Ты здесь на положении раба, так что у тебя изменится, если будешь рабом у нашего вождя? Только то, что ты будешь рабом великого вождя, предводителя самой могущественной армии Падрага, созданной за последнюю тысячу лет! А не жалким рабом какого-то тайного общества убийц, возомнивших о себе, что они могучи и хитры!
– Откуда вы знаете про меня? – Ангус впился глазами в шамана, чтобы уловить малейший оттенок лжи, но тот, как видно, не собирался врать. Зачем ему врать? Живому трупу…
– Хм… какая разница? – пожал плечами шаман и, чуть усмехнувшись, добавил: – Многие имперцы работают на нас. И мы знаем многое. Итак, что ты скажешь? Послушай, ведь ты самый настоящий самовлюбленный эгоист! Я знаю таких, как ты, и знаю про тебя все, что можно знать! Ты всю жизнь работал только на себя, любимого, ты лез наверх, переступая через трупы тех, кто мешал тебе подниматься. Ты думал только о себе и ни о ком больше! Тебя опустили на самое дно, тебя пытали, хотели убить! И сейчас мы даем тебе возможность отомстить! Всем, кто тебе вредил! Всем, кто низверг тебя с пьедестала! И если ты поможешь нам – это и будет твоя месть врагу! Разве не этого ты хотел? И разве жизни твоих спутников не стоят мести? Сдайся, помогай нам, дай нам древние знания, которые ты хранишь, – и мы поможем тебе отомстить этой стране и этому народу, который тебя не понял, который тебя обидел! Не раздумывай, решайся!
Ангус застыл, глядя поверх головы шамана, туда, где выстраивались для штурма степняки. Их было много, так много, что шансов выжить не оставалось никаких. В любом случае – сдайся, Ангус, или вступи в бой.
Ангус на самом деле не верил степнякам. Они всегда были коварны, считали, что держать слово перед иноверцами (степняки поклонялись другим богам, считая Создателя слабым, никчемным богом) не только не нужно, но даже глупо. Все равно как о чем-то договариваться с животными. Ведь глупо держать слово перед бараном! Нет – пообещать баранам можно, поманить их пучком сена, но кто сказал, что этот пучок им нужно отдавать? Лучше пусть свой конь сожрет это сено, а не тупой баран! Вот если сделку закрепят перед лицом Старых Богов, под наблюдением шамана – тогда да, выполнять обязательно нужно, а так… чушь и бред, а не сделка!
Ангус это обстоятельство прекрасно знал и не рассчитывал ни на какие обещания «добрых» степняков. Будучи умным человеком, понимал: судьба его у степняков – это судьба раба, который бесплатно работает, радуясь тому, что его не избили. И не убили. Так что жизнь под пятой Братства покажется ему сладкой мечтой – если он, Ангус, поверит вот этим сладкоречивым дикарям. Дикари-то они дикари, но хитрости и ума – хоть отбавляй. Торговаться со степняком – сущее наказание! Обманут, обведут вокруг пальца на раз-два!
– Да пошли вы!.. – Ангус выругался так, как ругаются офицеры, выпускники академии, и шаман поморщился, будто ему дали под дых. Потом впился глазами в лекаря и, медленно выговаривая слова, скривив лицо в усмешке, объявил:
– Пойдешь туда ты, жалкий, ничтожный, мягкотелый лекаришка! И да не доставайся ты никому!
Шаман воздел руки вверх, и между побелевшими от напряжения костяшками кулаков громыхнула синяя молния, разряд, похожий по мощности и силе на настоящую небесную посланницу Создателя! Она секунду металась в руках степного колдуна, затем вырвалась на свободу и ударила в Ангуса, успевшего поднять руки в защитном жесте.
И не только в Ангуса – две молнии послабее, потоньше ударили в стоявших чуть позади лекаря Хесса и Левана, напряженно ожидавших от степняка каких-либо враждебных действий.
Молнии ударили, и… «мишени» лишь покачнулись, вместо того чтобы упасть на землю и начать корчиться в мышечных судорогах, выворачивающих суставы, ломающих кости, рвущих связки.
Судороги, вызванные заклинанием «молния богов», бывают такими сильными, что после них человек превращается в изорванную кровоточащую тряпку, доживающую последние свои дни, а то и часы. Частенько не помогает даже лечение магией – слишком обширны бывают повреждения и слишком глубоко затрагивает тело эффект разрушения.
