воли задавить в себе человека. Потому что не будет нормальный человек с рёвом и перекошенной мордой рубиться с целой толпой мертвецов, кромсая их ножом так, что на лицо хлещет гной и трупная слизь, лупить их ногами так, что ломаются кости, разрывая осколками гнилую плоть, дробить зубами фаланги полусгнивших пальцев, пытающихся разорвать рот, раззявленный в крике… Не от человека такое. От зверя, которого до поры до времени каждый русский мужик прячет в себе. До тех пор, пока другие люди или нелюди не заставят его задавить в себе человека.
Я словно со стороны наблюдал за тем, как кто-то отдаленно похожий на меня ожесточенно рубится с толпой мертвецов. Как рядом с ним тем же занимается Еремей, из развороченного бока которого на уже полностью потемневшую штанину льется кровь, порой брызгая тонкими алыми струйками, когда сотник замахивался слишком уж сильно. И как из Поля Смерти лезут новые и новые кошмарные мертвецы, прокачанные чуждой для чернобыльской Зоны аномалией…
А еще я увидел, как позади того бесноватого Снайпера медленно так поднимается Фыф. У которого, кстати, с лицом тоже стало что-то не то, только вот не разглядеть было, что именно. Впрочем, неважно это. Гораздо интереснее стало, когда шам вдруг раскрыл свою пасть, оказавшуюся на удивление громадной, и рявкнул. Да так, что меня просто с ног сшибло нафиг. Того самого меня, который после такой трендюлины, прилетевшей сзади, мгновенно позабыл, что он зверь, и резко стал человеком. Которого охренеть как больно долбанули меж лопаток, отчего он своей модельной мордой пропахал не меньше метра по земле, обильно политой слизью, гноем и кровью.
Больно это – своим портретом землю утюжить. Такое впечатление, что с лица вся шкура слезла. Однако это мне не помешало резво выдернуть его из земли, вскочить на ноги, протереть глаза рукавом и оценить обстановку.
Понятно. Звуковая волна, которую исторг из себя Фыф, швырнула мертвецов обратно в гущу аномалий. Кому-то повезло, и он барахтался в безопасном для трупов красном Поле. Кому-то меньше. Невезучие сейчас либо припадочно тряслись, пронизанные молниями «электродов», либо превратились в черные кляксы, расплющенные гравиконцентратами, либо догорали в столбах неистового огня – «жара» не любит, когда в ее личное пространство попадает всякая гадость, и тут же старается от нее поскорее избавиться.
Фыф снова валялся в отключке. А Еремей стоял, опершись о рукоять меча, вонзенного в землю, и, по ходу, тоже собирался вырубиться. Неплохой для меня расклад, кстати. Оставшиеся в живых мертвяки (каламбур, однако!) через несколько минут снова полезут из скопища аномалий и сомлевшего от кровопотери мясистого сотника схомячат с превеликим удовольствием. Одним желающим меня грохнуть будет меньше, пустячок – а приятно.
Но в то же время я осознавал, что не смогу оставить этого бородатого мстителя на съедение зомбакам. Может, прирезать его для начала? Всё лучше, чем когда тебя заживо трупы жрут.
Я подошел к Еремею, перехватил скользкую от крови и гноя «Бритву» поудобнее и сказал совершенно неожиданно для себя:
– Идти сможешь?
Сотник кинул на меня взгляд, полный ненависти.
– Уйди.
– Если я уйду, как же ты мне отомстишь? – поинтересовался я. – Ты ж вырубишься сейчас нахрен с минуты на минуту, после чего тебя тупо зомби сожрут.
Словно в подтверждение моих слов сотника качнуло. Нехило так. Если б не меч, точно бы грохнулся.
Короче, не стал я ждать, чего он там мне еще мудрого скажет. Из-под кольчуги сотника торчал подол рубахи. Длинный такой. Мода у них за красными стенами, что ли, такая, не знаю. А может, и дельный лайфхак. Чтоб в ситуации типа нынешней был под рукою перевязочный материал. Оторвал подол, перебинтовался, и норм.
В общем, резанул я ножом по тому подолу, рванул – и у меня в руках оказалась длинная полотняная лента. Которой хватило для того, чтоб перетянуть рану сотника, обмотав его торс неким подобием пояса. Понятное дело, самодельный бинт немедленно пропитался кровью, но это всяко лучше, чем ничего. Нормально обработать рану и на привале можно, а на первое время и так сойдет.
А зомбаки, между прочим, снова полезли. Не так уже уверенно, как до этого, но тем не менее. Поэтому я решил больше не задерживаться. Моё дело предложить, совесть моя чиста. Подобрав свой «Вал», я уже привычно схватил Фыфа за эвакуационную петлю и поволок было по земле. Но вдруг почувствовал, что мне вроде как полегче стало тащить бесчувственного мутанта. Обернулся. Ага, ясно.
Сотник, воткнув свой меч в ножны, нес Фыфа. Частично. За ноги. Ну, и на том спасибо. А то если шама удастся откачать, после моей транспортировки он замается из задницы занозы выковыривать.
Само собой, ушли мы недалеко. С километр где-то отмахали. Сотник молчал, тяжело передвигая ноги, но Фыфа не бросал. Я тоже помалкивал. После такой битвы не до трёпа за жизнь. Да и желания никакого не было. Как-никак, сзади шел мой потенциальный убийца, и хрен его знает, что у него в голове.
Наконец я услышал тяжелый удар об землю, после чего тело Фыфа заметно потяжелело. Обернулся. Ясно.
Сотник лежал на спине, уставив чистый, прозрачный взгляд в серое небо Зоны. Так смотрят, когда готовятся в переходу в лучший мир. А Еремей, по ходу, готовился. На лбу испарина, бледные пальцы в кулаки сжаты, и, опять же, глаза, явно видящие в дымке Тёмный порог – черту, отделяющую мир живых от Края вечной войны.
