щупальца. При этом в ногу пулеметчика впился снарк. Эпичная картина.
Третий ктулху с офигенной дырой в груди ударил по голове типа с пушкой Гаусса. Тоже эпичная картина, воспринимаемая мною словно в замедленной съемке. Мутант с лапищей, распростертой в воздухе, и стрелок, которому явно не позавидуешь. По ходу, он успел выстрелить в мутанта расширяющейся пулей, а мут, в свою очередь, успел добежать до стрелка и хренакнуть ему когтистой лапой по шлему. И теперь они летели по воздуху. Стрелок в одну сторону, шлем в другую, а гаусс-пушка в третью.
Сталкера с «Вепрем» жрал снарк. Сидел у него на груди и драл горло гнилыми зубами. Трындец «вепреносцу», одним словом, упокой его Зона. Выстрелил, поди, в вертлявого мутанта и не попал. А тот прыгнул – и не промахнулся. Сбил добычу с ног и теперь питается. В натуре не арена, а срез Зоны.
Оставшийся снарк бросился на Харона, но не рассчитал силенок. Прыгнул на с виду снулую добычу – и попался. Предводитель «монументовцев» подставил руку под укус, принял его на свое мускулистое мясо, убедился, что длинные зубы мутанта плотно застряли в плоти, и, схватив снарка за верхнюю лапу, рванул, выворачивая ее из сустава. Подгнившая плоть не выдержала, и сейчас я наблюдал, как конечность мута отрывается от тела. Неприятное зрелище, если честно. Рвущиеся лохмотья почерневшего мяса, лопающиеся нити сухожилий, капли зеленовато-гнойной крови, медленно летящие по воздуху…
Зато за Фыфа я порадовался. Шлепнувшись задом об землю, он явно разозлился. Аж глаза выпучились. В том числе и пятый, который прорезался от ненависти, разорвав скрывающую его кожу на два вертикальных века. А еще я увидел, как, растерянно болтая конечностями, поднимается в воздух бюргер, которого невидимая ментальная рука тащит к «жаре». И как аномалия, немедленно проявившаяся как столб неистового пламени, нетерпеливо протягивает к живой плоти огненные ложноножки, чем-то похожие на ротовые щупальца ктулху.
Такая вот живописная картина открылась мне, пока окружающий мир медленно, но верно ускорялся, ибо трудно управлять своими офигенно крутыми суперспособностями, получив мощнейший удар прикладом «Вала» под дых! Тут бы вспомнить как дышать – уже за счастье…
Но я еще успел подробно рассмотреть, как татуированный, продолбив ножом в морде слепого ктулху кровавую дыру, приставил к ней рукоять стреляющего пистолета и нажал на спуск…
Как второй ктулху, с отверстием в груди, куда можно две руки просунуть, медленно оседает на залитую кровью землю. Будь ты хоть супермутант с суперрегенерацией, но когда в тебе сквозная дырища, в которой болтается размочаленный позвоночник, выжить всё равно не получится…
Как третий ктулху всё-таки добрался до ослабевшего пулеметчика и впился ему в лицо своими щупальцами. И так сдох на радость снарку, который аж подпрыгнул от счастья – надо же, не только мясо, но и вся кровь ему достанется!..
И как судорожно дёргается бюргер, которого Фыф определил в самый центр «жары».
А потом мир снова стал таким же, как обычно. И я услышал неистовый рёв, несущийся с трибун, – зрители аж хором со своих мест вскочили, чтобы получше рассмотреть подробности кровавой бойни.
Харон отбросил в сторону разорванное тело снарка и двинулся ко второму, который с увлечением жрал сталкера, заглатывая целые куски мяса и при этом запрокидывая назад уродливую голову, словно гусь, стремящийся пропихнуть в себя за один раз как можно больше – вдруг второго случая не представится?
Но тварь оказалась понятливой. Оценила судьбу одного из своих сотоварищей, валяющегося на арене по принципу «одна нога здесь, другая там». Снарк отпрыгнул в сторону от трупа и, оскалившись, зашипел. Впрочем, Харона это не смутило. Он как шел на мутанта, слегка покачиваясь, но вполне уверенно, так и продолжал идти. Думаю, когда этот рыцарь в драных доспехах прижмет снарка к краю арены, тому не поздоровится.
Впрочем, сейчас моё внимание было приковано не столько к затухающей битве, сколько к человеку в бронекостюме, валяющемуся на земле. Ктулху в предсмертной ярости сумел сшибить шлем с головы стрелка, продырявившего его из пушки Гаусса. И теперь я слегка офигевал от того, что видел.
Потому что стрелком этим был не кто иной, как профессор Кречетов. Получается, его «борги» заловили – и выкинули на арену. Не знали, кто он такой? Вряд ли. Тогда как он попал сюда?
Впрочем, это всё было очень второстепенно. Потому что мы, похоже, выиграли эту битву. Два оставшихся снарка благоразумно свалили на другой конец арены, где забились в угол, готовые броситься на любого, кто попытается их оттуда вытащить. Крысы, кстати, так же поступают, когда их жизнь прижмет. И не завидую я тому, кто попытается тех мутов из спасительного угла выковырять.
Хотя, если разобраться, у снарков был шанс нас всех добить. Сейчас, если броситься на наш поредевший отряд, обессиленный битвой. Но – не бросились. Предпочли не рисковать.
Я же наконец продышался и попытался встать. Получилось, хотя для этого пришлось опереться об стену арены. Итак, что мы имеем.
Фыф сидел на пятой точке, тупо уставившись на «жару», в которой медленно, словно на гриле, вращался горелый труп бюргера. Уже не труп, а так, головешка бесформенная.
Харон стоял неподалеку, похожий на страшный, уродливый памятник. Ждал. Чего? А это мы все скоро узнаем. Все, кто остался в живых. В отличие от сталкера-одиночки и пулеметчика из «Воли», чьи мертвые тела остались лежать на пропитанной кровью земле арены.
Татуированный сосредоточенно выковыривал ножом мозг из башки добитого им ктулху. То ли крышей поехал, то ли таким образом реализовывал
