выступающим рантом и стальным супинатором, тогда и без приклада вражьей силе мало не покажется.
Вот о чем думает человек, когда его хреначат ногами? Я, например, о пользе хорошей обуви думал, прикрывая голову руками и свернувшись в эмбрион, как это недавно делал татуированный. Так правильнее, чем пытаться подняться или с пола ответить. Не дадут. Только раскроешься для удара, тут тебя и достанут, в лицо или в живот. Был бы нож, попытался б его достать и по ногам отработать уродов. Но поскольку лежал я не на земле, а на бетоне, значит, меня сначала принесли на базу «боргов», непременно обыскали и только потом месить начали. То есть нету у меня оружия. И лупит меня не один, а как минимум трое. Так что без вариантов. Только лежать и ждать, пока они устанут.
Устали. Остановились. Дышат тяжело. Я же сквозь набрякшие щели между разбитыми веками только ноги вижу в хороших таких, качественных, новых берцах…
Вот на эти ноги я и блеванул. Душевно так, чуть весь наружу не вывернулся. Контузия и последующий за ней жестокий замес к блевотне очень даже располагают. Чем я и воспользовался. И попал. Не на все, конечно, но на три берца точно.
– Ох ты ж, сука, мля! Тварина позорная! – ожидаемо заорали над моей головой хозяева берцев. – Писец тебе, паскуда! Сейчас ответишь! И за берцы изгвазданные, и за товарищей наших!
Сверху знакомо щелкнул переводчик огня. Ну, значит, всё. Приехали. То есть вот оно как будет – в полумраке какого-то вонючего подвала, в собственной крови и блевотине. Унылая смерть, неинтересная. Другую хотелось, покрасивее. Но ее не выбирают. Какая придет, такую и принимай, будь любезен.
– Погоди, Остап, – прогудел другой голос, густой как украинский борщ и глубокий как сон после литра самогона. – Старшой сказал не забивать до смерти, а то казнить некого будет.
– Блин… – смачный плевок шлепнулся на пол в сантиметре от моего лица. – Как же я этого урода ненавижу!
– Потерпи маленько, – проговорил обладатель насыщенного голоса. – Сейчас народ на трибунах соберется, и потащим его. А пока пошли перекурим и берцы от блевоты почистим. А то грохнешь его, так нам потом из-за этого сталкерского куска дерьма все мозги вынесут.
– Т-тварь поганая! – рыкнул тот, который, видимо, собирался меня пристрелить. А может, третий, я так и не понял, кто мне напоследок зарядил с ноги в руки, сведенные перед лицом. Предплечья немедленно отозвались острой болью. Понятно. Это как с ножевым ранением. Пока тебя лупят, боли зачастую нет. А вот после начинается приход, когда каждое движение или даже прикосновение отзывается взрывом острых ощущений, от которых впору снова вырубиться.
Но я не вырубился, хотя всё качественно отбитое тело настоятельно этого требовало. Удержал ускользающее сознание. И услышал, как поворачивается ключ в замке?.
Ушли… Значит, можно расслабиться, позволить согнутому в дугу телу распрямиться, опустить руки…
Зря я это так быстро сделал. Надо было помедленнее, потихоньку, по сантиметру. А лучше – по миллиметру…
На моё движение организм отреагировал настолько ярким болевым калейдоскопом, что от выключения сознания меня спас лишь собственный рёв. Безумный, рвущийся наружу, заглушающий все острые ощущения в тушке…
Ну, это мне, конечно, показалось, что я взревел словно раненый медведь. На деле из меня вырвался лишь глухой стон. Вот это побили так побили… Ладно. Стоп. Хватит ныть, сталкер, и себя жалеть хватит. Тем более что есть хороший способ притупить боль. А именно – сконцентрироваться на чем-то другом. Не баюкать свои страдания в колыбели нежности к себе любимому, а, например, трезво проанализировать повреждения.
Так… Лоб саднит, с него на бровь стекает теплая кровь. Рассечение. Наверно, со стороны страшно выглядит, вся морда в крови, как у хорошо покушавшего зомби. Но это наименьшее из зол.
Пальцы рук слушаются, но три отзываются острейшей болью на каждое движение. Похоже, сломаны.
Далее. В левый локтевой сустав будто раскаленное шило воткнули и там оставили остывать. Вывих? Перелом? Не знаю, не понял пока.
Всё лицо – онемевшая маска. Понятно, дубасили по нему неслабо.
Нос? Похоже, всё-таки сломан, хотя кровь не хлещет, как положено при такой травме.
Зубы? Два шатаются, остальные вроде целы. И то хлеб.
Ноги точно целы, боль только тупая в тех местах, куда били. Была б острая, такая, что глаза на лоб, значит, перелом. Но – нету ее. Стало быть, еще в одном повезло.
При вдохе слева болит сильно. Похоже, ребро сломано. Ладно. Вывод: всё плохо, но могло быть и хуже.
Понемногу я всё-таки разогнулся и привалился спиной к холодной бетонной стене. Внутренние органы позже о себе дадут знать, если с ними что-то серьезное. После такого избиения и кровью можно начать мочиться, и блевать желчью, короче, всё что угодно. Но, с другой стороны, чего я так беспокоюсь-то? «Борги» вон пошли к моей казни готовиться, так что, думаю, в течение получаса все мои травмы одномоментно перестанут меня беспокоить.
Но тут мне в голову мысль пришла, от которой боль сразу отошла на второй план. Вот сейчас меня убивать будут. И можно не сомневаться, преуспеют в этом – «борги» свои долги всегда платят, а я им сегодня жизнь трёх их товарищей задолжал. Да только я ли? Не, не я, а тот чувак из журнала, с которого
