бродили тени гражданского населения и чудом уцелевших домашних животных. Вот и надо было их накормить, обеспечить теплом и водой. Решать вопрос с восстановлением производства и коммунального хозяйства. Так что забот был полон рот.
Самое обидное было в том, что никто из прибывшего командования не позаботился об обеспечении нас всем необходимым. Решился вопрос только с пополнением боеприпасами. Хорошо еще, что танкисты, помня о переданном им трофейном топливе, помогли, поставили к себе на котловое довольствие не только нас, но и кормили из своих кухонь местных жителей.
Забот действительно хватало. Одно захоронение и уборка трупов чего стоило. Для всех своих погибших мы на местном кладбище сделали общую могилу. Немцев и румын хоронили за городом. Много проблем доставил сбор трофейного оружия и боеприпасов, уничтожение неразорвавшихся мин и снарядов, снятие минных полей. Саперы «соседей» помогали чем могли, но у них и своих проблем хватало с ремонтом и восстановлением жд мостов. Так что основная работа по разминированию легла на остатки моей саперной роты. Они работали, что называется, на износ.
Доставалось и остальным подразделениям. Кто-то же должен был охранять и конвоировать пленных, нести комендантскую службу в городке, помогать санбату эвакуировать и охранять раненых. Так что на отдых оставалось не более четырех часов в сутки.
Полегчало нам только через неделю. После того как войска нашего Северо-Кавказского фронта вышли на линию Невинномысск – Черкесск и соединились с войсками Южного фронта державшими оборону по Кубани. Практически сразу же начались работы по восстановлению железнодорожного пути на участке Минводы – Невинномысск, а на городской аэродром села авиадивизия из Грозного. Сразу же улучшилось снабжение местного населения и нас, войска усилили свой нажим на врага, а линия фронта приблизилась к Армавиру.
Вскоре пришел приказ о нашей эвакуации в Орджоникидзе. Для нас снова появилось дело.
Глава 12
Три немца, три дороги, Три жизненных пути. По виду очень строги, И по кресту на каждой из груди.
Они пришли с оружием в руках В страну, которую не знали. Их встретил мрак и страх, Земля горела под ногами.
Три немца, три дороги… В России много мест, Где можно было встретить Три каски, один крест.
…В нашей роте было много больных, утомительные марши на крепнувшем морозе становились день ото дня тяжелее. Мы шли в неизвестном для нас направлении. Пересекли маленькую, замерзшую реку, после чего нам разрешили слегка отдохнуть. А потом опять бесконечные марши по покрытым ледяной коркой дорогам, на сильном ветру днем и ночью по направлению на Орджоникидзе. Однако мы не достигли его.
Днем, перед атакой, я проспал с приятелями очередной поход. Никто не разбудил нас, каждый думал только о себе, о своих нуждах, об усталости и суровой команде, которая вынуждала их продолжать нелегкий путь. Мы двинулись по равнине, ориентируясь на следы, оставленные нашими частями. Русские солдаты встречали нас и бросали свое оружие в снег. Мы не беспокоили их, ужас нашего положения и странное чувство безвозвратности все время росли. В деревне мы наткнулись на русские части, которые остановились там на постой с лошадьми. Солдаты наблюдали за нами в бинокли, но не стреляли и не собирались брать нас в плен.
Так мы шли в надежде на благополучный исход нашего отчаянного предприятия, не обращая внимания на русских, которые готовились к контратаке.
И ночью вошли в деревню, где расположилась наша рота.
Солдаты толпились на улицах, заполненных грузовиками, повозками, орудиями и тележками. Шло отступление после провалившейся атаки.
После полуночи нас, совершенно не выспавшихся, атаковали казаки на лошадях. Они бросили ручные гранаты в окна домов и исчезли, как только нас подняли по тревоге.
Восемь солдат спали той ночью в отдельном доме на краю деревни, который окружили казаки. Проснувшись, двое из них, которые почуяли опасность, выпрыгнули через окно и тотчас попали под пули. Двое других очнулись ото сна только тогда, когда русские ворвались в дом, и были убиты. Двоих взяли в плен в сенях и заставили вытаскивать вместе с казаками захваченное орудие на позиции и открыть стрельбу по нашим войскам. Один солдат спрятался на сеновале и испытал всего лишь нервное потрясение. И наконец, последний спрятался за сундуком. Хотя русские и освещали комнату спичками, они так и не нашли его. Однако он сошел с ума, бежал на запад и был задержан, когда пытался сесть в товарный поезд. Никто не мог понять, каким образом ему удалось бежать, а он сам ничего не мог об этом рассказать.
На следующее утро один из солдат распаковывал ящики с ручными гранатами с помощью ста пленных русских, а затем расстрелял их всех из автомата. Мы вышли на передовые позиции, в то время как другая часть отражала атаку русских. С помощью всего имеющегося у нас легкого и тяжелого оружия пехоты мы уничтожали очаги сопротивления русских, но они не отступали ни на шаг. Мы стреляли с колен или лежа в снегу. Колени примерзали к земле, между ступнями ног и краем шинели образовывался лед. Мы что есть силы стучали бесчувственными ногами по земле. Руки примерзали к металлу оружия, и так как только у немногих из нас были перчатки, приходилось отдирать его вместе с кровавыми лоскутами кожи.
Обмороженных было много. Некоторые из них не выдерживали, вскакивали в отчаянии на ноги и сразу же попадали под огонь русских. Их либо убивали, либо ранили.
Напрасно мы ждали белую сигнальную ракету, которая должна была известить о прибытии подкрепления. Наступила ночь. Мы получили семь часов
