или заниматься еще какими-нибудь видами спорта, которые я не люблю) идеально нам подойдет. Мне тогда было двадцать четыре, и я не доверяла своим инстинктам. Сиэтл слишком пугал, находился слишком далеко от родителей и вообще от всего.
Я познакомилась с Теодором на следующий день после выпуска из колледжа, когда мы с Ванессой, выгрузив из автобуса вещи: коробки, книги, мартенсы, недопитые бутылки текилы – студенты колледжа скорее согласятся упаковать их, чем выбросить, – тащили их на четвертый этаж нашей новой квартиры на восточной стороне; он остановился и предложил помочь. Он, можно сказать, заботился о собственных интересах, потому что жил этажом ниже нас, поэтому имело смысл как можно скорее с нами подружиться; но тем не менее. Он остановил свой мотоцикл у обочины тротуара и, толкая его одной рукой, другой взял мою сумку, набитую грязной одеждой.
– Давай понесу, – предложил он.
Теодор мне сразу понравился, так что, когда он тем же вечером пригласил нас на обед, Ванесса отказалась и дала мне возможность пойти одной. Он приготовил изысканный омлет по кулинарной книге, и я сочла это очаровательным, пока не оказалась в больнице, потому что он добавил туда трюфельное масло, а я одна из пяти человек во всем мире, страдающих аллергией на трюфели.
Но я часто вспоминаю все это: как он отвез меня в пункт «Скорой помощи», когда мои губы раздулись; как он, ничего обо мне не зная, успокаивал меня, когда мне стало трудно дышать, и я не вызывала у него отвращения, даже когда мое лицо покрылось сыпью и стало похоже на внутренность плода граната. Я думаю об этом, и мне кажется – если бы он не приготовил для меня омлет, а предпочел бы спагетти, или разогретый суп, да просто закинул бы стейк в духовку, и если бы он не влил в омлет трюфельное масло, – я не оказалась бы в пункте «Скорой помощи» и не влюбилась бы в него именно там, именно тогда, когда мои губы разнесло до размера бананов, а лицо не покрылось язвами чумы наших дней. Сидя со мной в палате, он сказал:
– Может быть, это судьба.
– А ты веришь в судьбу? – спросила я, и он ответил:
– Вообще-то нет.
Тогда я сказала:
– Хмм… – и он ответил:
– Но зато я верю в силу омлетов с трюфельным маслом.
Тогда я рассмеялась (хотя это было непросто с такими-то губами) и сказала:
– Ну ты и гад!
Он тоже рассмеялся и ответил:
– Да, но все равно я тебе нравлюсь.
А три года спустя он переехал в Сиэтл, нашел средства для В.А.У. и предложил мне отправиться с ним. Но Теодор был взрослым, смелым, он мог рисковать, а я – нет. За три года я так и не согласилась прокатиться на его мотоцикле (максимум поехать на такси по правую сторону от него), не научилась готовить, потому что заказывать еду куда проще, не смогла поверить, что можно лишь сказать чему-то новому «вау!», и все изменится – а ведь Теодор всю свою жизнь подчинил этому принципу. Так что он предложил, я решила стоять на своем, и он, по-видимому, зная меня слишком хорошо, не стал за меня бороться. Так вот, он уехал, а два года спустя я встретила Шона на Match.com, а Тео собрался жениться, но потерял яичко и нашел меня на «Фейсбуке».
А теперь мы в Сиэтле. Как знать, может быть, судьбе захочется свести нас снова? Я смотрю в окно взятой напрокат машины. Тишину нарушает Ванесса:
– Ну, ты готова?
– К чему?
– Покорять горы!
– Ты же в переносном смысле, да? Сама знаешь, как я не люблю лазить по горам.
Ванесса жмет на газ.
– Поэтому мы этим и займемся.
Уилле Чендлер от Ричарда Чендлера.
Тема: Та самая книга.
