Глава 24
Женщина-врач качнула головой.
Едва заметно, но мои глаза это уловили: ее подбородок сдвинулся всего на пару миллиметров влево и вернулся обратно. Все остальное – глаза, брови, лоб, губы – ничего не выражало.
Но я верно истолковала это движение. Ей нечего было мне сказать. Нечем было меня утешить – этой молодой женщине-врачу, с высветленной прядью волос, убранной за ухо, с осторожной рукой, неторопливо скользящей датчиком аппарата для УЗИ по моему животу.
Она не могла его найти – моего будущего ребенка. А ведь он – я знала это точно! – был во мне. Он был.
– Скай… Боюсь, что… Я изучила документы, которые прислал нам ваш доктор. Вероятно, искусственное оплодотворение прошло не совсем успешно. Я не вижу ни одного развивающегося эмбриона из двух подсаженных. Наблюдаются небольшие изменения в тканях матки, но это может быть естественным следствием всех процедур. Вероятно, вы и не были беременны…
– Была.
Я сказала это так тихо, что врач склонилась ко мне и спросила:
– Что, простите?
– Я была беременна.
– Вы делали тесты на беременность? Что-нибудь это подтвердило?
– Те, которые успела сделать, ничего не показали, но это ничего не значит. Срок был совсем маленький…
– Как бы то ни было, мы имеем то, что имеем: вы не беременны. Похоже, эмбрионы не прижились. Я бы не рискнула назвать эту потерю выкидышем, слишком ранний срок. Описала бы ситуацию как неудачное ЭКО. Вы же знаете, насколько это непростая процедура и как велик риск неудачи. Но, откровенно говоря, вам не нужно расстраиваться. Вы молоды и здоровы, и вы обязательно станете матерью однажды…
Мое лицо предало меня первым. Потом предало горло, и легкие, и сердце. Стало трудно дышать, стало невыносимо слушать стук собственного сердца. Точнее – грохот! Карабин, державший меня все это время, сломался, и я полетела в пропасть. Все ниже и ниже – к самому ядру Земли. А доктор все говорила, и говорила, и говорила. О том, как я однажды стану матерью. Что природа все знает лучше врачей. Что в случившемся нет моей вины.
Но вина была.
Огромная, как гора. С подножием от одного края горизонта до другого. С пиком, уходящим в небо, за пределы видимости.
Я сама была виновата в том, что потеряла своих детей. Я не берегла нервов, сходила с ума. Позабыв обо всем на свете, я прыгала на коленях любимого мужчины так, словно мы были близки последний раз…
Последний раз. Без «словно».
– Хотите остаться в больнице еще на день? Если да, я расскажу, как все оформить. Также, если вам нужна психологическая помощь…
– Я не хочу ни с кем говорить.
– Там работают профессионалы, Скай. Настоящие волшебники…
– Которые помогут мне вернуть ребенка? – нервно хохотнула я. – Спасибо, доктор Мерфи, но если нет строгих показаний, то я бы предпочла уехать домой.
– В таком случае вы можете ехать, – кивнула она и протянула мне руку.
Вслед за неловким рукопожатием последовали сердечные объятия, и я увидела целое море сочувствия в голубых глазах врача.
– Помните, вы ни в чем не виноваты.
Я выдавила из себя улыбку, но ею наверняка можно было бы пугать детей.
– Спасибо вам, доктор.
– Берегите себя. «Ради чего?»
Мне хотелось уйти, но лабиринт коридоров словно заколдовали: я не находила ни входа, ни выхода. Так что я просто шла, и шла, и шла, петляя между крыльями и этажами. Едва переставляя ноги, как инвалид. Натыкаясь на стены и людей, как ослепшая. Дыша тяжело, как астматик. С глазами такими же пустыми, как у тех, кто носит в себе опухоли. Оболочка меня. Обломки. Шелуха…
Потом я обнаружила стул в конце одного из коридоров и просидела на нем несколько часов, глядя в стену перед собой.
«Я не вижу ни одного развивающегося эмбриона из двух пересаженных».
«Проклятье! Выметайся, черт бы тебя побрал!»
«Я проснулась окончательно и вижу, что прекрасно небо разодрано в клочья».
«Скажите ему, что я умерла, если вдруг спросит».
«Я хочу защитить тебя от всех демонов ада. Но что если один из них – прямо здесь, перед тобой?»
