Говорят, люди не замечают момента, когда сходят с ума. Что если это случилось со мной? Еще вчера я бы не испытывала никаких сожалений, если бы ураган унес Боунса на другой конец света. А сегодня чуть не покончила с собой, когда вообразила, что он принадлежит кому-то другому, а не мне. Я в самом деле – на какой-то безумный миг – подумала, что мне стоит это сделать, чтобы освободиться от жуткой, раздирающей грудь боли. Потом водные процедуры привели меня в чувство, но я хорошо помню свою решимость, пока шла к воде. Я и правда чуть не покончила с собой…
Я везла Боунса домой. Он полулежал на пассажирском сиденье и не сводил с меня влюбленных глаз. Его рука, которая снова была горячей, как песок под полуденным солнцем, то и дело скользила по моей ноге от колена до самого края шорт, а потом возвращалась к колену по внутренней стороне бедра.
– Ты моя, – сказал он.
– Твоя. Если не умрешь от воспаления легких. Доктор Крюгер не забрал его в больницу только после того, как я его клятвенно уверила, что Оушен проведет ближайшую неделю в кровати и будет принимать антибиотики по расписанию.
– Фло, скажи, что ты не собиралась покончить с собой.
Я натянуто улыбнулась и посмотрела в зеркало заднего вида: за нами следом ехала Фиона на черном кроссовере. Пусть она будет первой и последней женщиной, которую я встретила в доме Боунса в одежде, едва прикрывающей тело…
– Не собиралась. Я не из тех, кто подло лишает спасения нуждающихся в донорских органах людей. Если мне придет в голову покончить с собой, я куплю мотоцикл и буду гонять на нем без шлема, предварительно подписав согласие на изъятие органов. Умирать – так весело и с пользой.
– Пообещай мне кое-что. – Боунс накрыл мою ладонь.
– Никаких мотоциклов?
– Никаких мотоциклов, и… Если ты когда-нибудь узнаешь обо мне что-то, что вызовет у тебя желание совершить нечто безумное, как сегодня… Да, лезть в воду в шторм было чистым безумием – не спорь! И да, я уверен, ты испытала шок, когда Фиона открыла тебе дверь. Стекло от разбитых банок до сих пор валяется у меня на пороге… Так вот, если ты узнаешь что-то, что тебе не понравится, – не важно что, – то, бога ради, приди ко мне и спроси об этом прямо.
Я взглянула на Боунса: его голос звучал так странно и так серьезно. Кажется, я еще ни разу не видела его таким сосредоточенным.
– Пообещай, что сначала поговоришь со мной.
– Обещаю, – кивнула я.
– Поклянись.
– О нет. Ты в самом деле пьешь кровь девственниц? – рассмеялась я.
– Нет, я в самом деле не хочу тебя потерять, – просто сказал он.
Мы посмотрели друг на друга. И время остановилось. Застыло, как древесная смола. Если это сумасшествие, то я не хочу снова стать здоровой. Пожалуйста, оставьте меня в этой комнате с мягкими стенами и позвольте и дальше бредить наяву.
Мы вернулись домой, и я затащила Боунса в постель. К моему сожалению, в данном случае это означало исключительно физическое перемещение в пространстве. Он протестовал и пытался не выглядеть слабым, но болезнь взяла свое: в конце концов, тело отказалось ему подчиняться. Я отвела его в спальню и лежала с ним рядом, пока он не уснул. Потом осторожно убрала со своего живота его горячую руку и спустилась вниз. Засучив рукава, Фиона суетилась на кухне, открывая и закрывая дверцы шкафчиков. Черт возьми, эта девушка даже в фартуке и застиранной рубахе выглядела горячей, чем Дита фон Тиз.
– Держи. – Она сунула мне в руки полный бокал вина. – Нам обеим не помешает. Господи, ты чуть не погибла. А я чуть не потеряла брата. И все из-за моих дурацких шуточек… Это семейное… Как ты сама?
– Нормально, – опустила глаза я, прикладываясь к бокалу. Алкоголь ослабил стальные струны, которые держали меня все это время, и я обмякла, как тряпичная кукла. Волнение за Боунса и пережитый ужас сдавили горло. Подойдя, Фиона положила руку мне на плечо.
– Флоренс, пей и плачь, плачь и пей, сегодня тебе можно все.
– Фиона, – громко всхлипнула я. – Он предложил мне выйти за него.
– Я слышала, – улыбнулась она. – И была потрясена. Никогда не видела его таким…
– Я до сих пор не уверена, что он говорил это осознанно. Мы знакомы всего три дня. Да он просто перенервничал сегодня. На солнце перегрелся. А потом переохладился…
Фиона развернула меня к себе и слегка встряхнула:
– Влюбился, если точнее.
Боже правый. Полегче.
«Кто-то влюбился в меня» – это ведь это так же нереально, как и розовые единороги, голубые драконы и сокровища лепреконов? «Кто-то влюбился в меня» – ведь это так же невероятно, как мир во всем мире и честные политики. Разве я смогу когда-нибудь в это поверить? И тем более вообразить, что в
