– И что же еще вам удалось обнаружить? – поинтересовался он.
– У Боба Бандольера был сын. После смерти жены он отослал мальчика к ее родственникам. Думаю, этот парень начал убивать людей еще подростком. А потом под вымышленным именем пошел добровольцем во Вьетнам. После войны работал полицейским в нескольких городах по всей стране, но в результате вернулся сюда.
– Многие здешние детективы служили во Вьетнаме. – Лифт остановился, двери открылись. Перед нами был коридор, выкрашенный угрюмой зеленой краской.
– Но только один из них решил стать наследником Боба Бандольера, – сказал я.
Мы вышли, и Глен посмотрел на меня несколько встревоженно.
– Вы думаете, что этот человек убил жену вашего друга?
Я кивнул и спросил:
– Куда нам?
Гленрой махнул рукой вниз по коридору. Он ничего не говорил, пока, завернув за угол, мы не подошли к двери номера двести восемнадцать. Дверь была опечатана, на ней висел листочек с напоминанием о том, что проникновение в номер ведет за собой наказание в виде штрафа или тюремного заключения.
– Опечатать опечатали, но не позаботились запереть дверь, – заметил Глен. – Хотя вас не остановил бы и замок.
Наклонившись, я рассмотрел замочную скважину, но не заметил на ней никаких царапин.
Гленрой не позаботился даже о том, чтобы оглянуться и убедиться, что в коридоре никого нет.
– Нечего тут стоять, – сказал он, пролезая под желтые ленты, наклеенные полицейскими.
Согнувшись пополам, я последовал за ним. Гленрой закрыл за нами дверь.
– Думаю, это Монро, – сказал Глен. – Он похож на Боба Бандольера. Монро – чертов сукин сын. Он бьет людей на допросе.
Говоря, Гленрой глядел в пол.
Я же не мог отвести взгляд от кровати, и то, что говорил Глен, боролось за мое внимание с тем, что я видел. Кровать эта напомнила мне кресло в подвале «Зеленой женщины». Тот, кто принес сюда Эйприл Рэнсом, не позаботился о том, чтобы откинуть с постели длинное синее покрывало. По кровати расплылось похожее на тучу темное пятно, от которого шли в разные стороны тонкие линии. Слова «Голубая роза» были написаны теми же пляшущими буквами, что и в переходе под отелем.
– Такие копы попадаются время от времени, – философствовал Гленрой, наклонившись к окну, выходившему как раз на злополучный переход. – Черт побери, как мне не нравится в этой комнате! – Гленрой пятился от окна, пока не оказался возле стены. На туалетном столике стояла пепельница с окурками. – Зачем вы заставили меня сюда прийти?
– Я думал, вы, возможно, заметите что-нибудь.
– Я замечаю, что хочу скорее отсюда выбраться, – Гленрой взглянул на кровать. – Похоже, что маркеров у нашего друга достаточно.
Я спросил, что он имеет в виду.
– Слова. Эти написаны синим. Значит, их уже как минимум три – красный, черный и синий.
Я снова посмотрел на стену. Гленрой прав – слова написаны синим.
– Если вам все равно, я лучше поднимусь наверх. Подойдя к двери и открыв ее, Гленрой обернулся. Лицо его превратилось от нетерпения в жесткую маску. Я смотрел на пляшущие слова столько, сколько смог выдержать, мучаясь какой-то мыслью, которая никак не давалась в руки.
Я снова пролез вслед за Гленом под ленты.
– Не надо возвращаться в такие места, – сказал Глен и направился к лифту.
Я не поехал с ним – я бродил по коридору, пока не набрел на металлическую дверь. Спустившись по лестнице, я вошел в вестибюль, а затем вышел на аллейку за отелем, вполне ожидая, что сейчас меня окружат полицейские с автоматами и предложат следовать за ними. Холодный туман поднимался по аллее, лизал заднюю часть находящейся в пристройке аптеки.
На заднем дворе отеля стояла машина, на которой ездил еще совсем недавно Ник Вентура.
Я поспешил миновать переход. С Мессмер-авеню снова раздались выстрелы.
На тротуаре было длинное пятно крови. Обойдя его, я пробирался сквозь туман, пока не нашел стоянку, где оставил «понтиак». Передо мной по- прежнему стояла картина номера двести восемнадцать, но я так и не мог понять, что же в этой картине казалось мне странным.
Подойдя к машине достаточно близко, чтобы видеть ее как следует, я застонал. Какой-то подросток успел явиться сюда с бейсбольной битой и расколотить мне зеркало заднего вида. «Понтиак» выглядел так, словно побывал в руках сумасшедшего. Не думаю, что Джон отреагирует на все это благосклонно. Я удивился, что такие глупости все еще волнуют меня.
