Из глубин сознания всплыл и надвинулся на меня давно скрывавшийся там образ. Я разглядел толстые ноги, огромные руки, веревки мускулов, заросшую черной шерстью грудь и наконец – огромную рогатую голову.
8
Пробравшись в кабинет Джона Рэнсома, я включил свет, постелил себе постель и достал из чемоданчика книгу полковника Раннела. Затем я засунул чемоданчик под кровать, разделся, погасил все лампы, кроме стоявшей рядом с кроватью, и улегся с книгой в постель. Полковник Раннел стоял передо мной, громко крича о том, что он ненавидел и презирал. На нем была выглаженная чистая форма, увешанная медалями. Примерно через час я проснулся и погасил лампу. По Эли-плейс проехала машина. Я снова уснул.
9
В воскресенье примерно в пол-одиннадцатого утра я позвонил в звонок Алана Брукнера. Встав примерно час назад, я успел позвонить в агентство и убедиться, что Элайза Морган дала согласие ухаживать за Аланом. Затем я быстро обыскал аккуратный кабинетик Эйприл Рэнсом и прочитал несколько глав книги «Где мы ошиблись». В стиле полковника Раннела преобладали деепричастия и эллиптические конструкции. Каждое предложение было разорвано на несколько громоподобных фрагментов.
Когда я спустился вниз, все трое Рэнсомов завтракали. Ральф и Марджори были в своих тренировочных костюмах, Джон – в джинсах и зеленой рубашке, словно в присутствии родителей он снова превратился в подростка. Я вызвал Джона в коридор и рассказал ему про разговор с агентством. Он был очень благодарен за то, что я позаботился обо всем сам, не задавая ему лишних вопросов, и разрешил мне воспользоваться его машиной. Я сказал, что вернусь часа в три.
– Кажется, ты потерял ощущение времени, – заметил Джон. – Во сколько ты пришел вчера домой? Часа в два? А это называлось «немного пройдусь». – Он выдавал из себя жалкое подобие улыбки.
Когда я рассказал ему о преследовавшем меня человеке, Джона охватила тревога, которую он тут же попытался скрыть.
– Ты наверняка очень удивил тех, кто любит подглядывать в окна, Том, – сказал он.
На газоне распивали кофе все те же газетные репортеры. Только один из них – Джеффри Боу – попытался перехватить меня на пути к машине. Но я отказался комментировать что либо, и ему пришлось отойти ни с чем.
Элайза Морган, открывшая дверь дома Алана Брукнера, вздохнула с видимым облегчением, увидев меня.
– Алан спрашивал о вас. Он не разрешает мне помочь ему одеваться – даже подходить к гардеробу запрещает.
– Карманы его пиджака набиты деньгами, – пояснил я. В доме по-прежнему пахло мастикой и полиролью. Я услышал громоподобный голос Алана:
– Кто там, черт побери! Это Тим? Почему мне никто ничего не говорит?
Открыв дверь, я увидел, что Алан сидит полуобнаженный на кровати. На щеках его блестела серебристая щетина.
– Хорошо, что ты добрался до меня наконец, – сказал он. – Но кто эта женщина? Белый халат ведь не означает еще, что это действительно сиделка.
По мере того, как я объяснял ему, кто такая Элайза Морган, Алан постепенно успокаивался.
– Так она помогала моей дочери?
В глазах Элайзы появилось испуганное выражение, и я поспешил заверить Алана, что она сделала для Эйприл все, что могла.
– Хм. Тогда, я думаю, она подойдет. А как насчет нас? У тебя есть план?
Я сказал ему, что сначала должен проверить кое-что сам.
– Черт побери! – Алан отбросил одеяло и встал с кровати. На нем были все те же длинные трусы. Но как только Алан встал, лицо его побледнело, и он тяжело опустился обратно на постель. – Со мной что-то не так. Не могу встать. Все болит.
– Неудивительно, – сказал я. – Мы достаточно полазили вчера по горам.
– Я не помню этого.
Пришлось напомнить Алану о нашей прогулке во Флори-парк.
– Моя дочь любила гулять в Флори-парке, – старик выглядел несчастным и потерянным.
