– Мистер Бандольер отказался от него, он прогнал своего собственного сына.
– Своего сына? – машинально повторил я.
– Филдинга, – сказал Дэвид. – Мы называли его Фи – чудесный ребенок.
– Я любила этого маленького мальчика, – сказала Тереза. – Мне было так жаль его. Жаль, что мы с Дэвидом не могли взять его к себе. – Тереза опустила голову, приготовившись выслушать привычные возражения мужа. Когда Дэвид закончил приводить доводы, почему они не могли тогда усыновить ребенка, она снова подняла голову. – Иногда я так и вижу, как он сидит на крыльце дома – замерзший и несчастный. Отец заставлял его ходить одного в кино – это пятилетнего ребенка!
Больше всего мне хотелось сейчас оказаться как можно дальше от этого кафе. На меня нахлынули вдруг разом самые ужасные чувства и ощущения, какие только существуют на свете. Стало вдруг жарко, закружилась голова, перехватило дыхание.
Я посмотрел через стол, но вместо Терезы Санчана увидел мальчика из бара «Зеленая женщина», воображаемого мальчика, борющегося за свое право жить в этом мире. И за каждой фигурой стояла другая, которая требовала, чтобы ее увидели.
9
Аллертон, вспомнил я. Или Аллингхэм. На другой стороне груженого фургона. Туда я опускаю свои ведра, оттуда я наполняю чернилами свою ручку. Вежливый мягкий голос Дэвида Санчана вернул меня к действительности.
– Страховые агенты, – сказал он. – И еще у нас столько дел в доме.
– О да, у нас куча дел. И мы их сделаем, – Тереза по-прежнему сидела напротив меня, а за окном мальчик тащил наверх, на холм, бумажного змея с нарисованным на нем драконом.
Тереза Санчана не сводила с меня глаз.
– Я так рада, что вы нашли нас, – сказала она. – Вы должны это знать.
Я оглянулся в поисках официантки, а Джон сказал, что уже заплатил. Он был страшно горд этим обстоятельством.
Мы встали из-за стола и пошли к выходу.
Выводя машину со стоянки, я снова нашел в зеркале заднего вида глаза Терезы Санчана.
– Вы сказали, что Бандольер выгнал Фи, а вы не знаете, куда он отослал мальчика?
– Да, – сказала Тереза. – Я спрашивала его. Он сказал, что Фи поехал жить к сестре Анны Джуди в небольшой городок в Айове. Или что-то в этом роде.
– Вы не помните название городка?
– А это что – очень важно? – спросил Дэвид.
Мы проехали мимо небольшого прудика. Мальчик, едва научившийся ходить, нес к воде игрушечный кораблик. Мы поехали по Бейбери-лейн.
– Кажется, это все-таки не в Айове, – сказала Тереза. – Подождите, я попытаюсь вспомнить.
– Эта женщина помнит все, – сказал Дэвид. – У нее феноменальная память.
С этого конца Бейбери-лейн их дом напоминал Лондон после бомбежки. Санчана замолчали, как только дом показался в конце улицы, и не произнесли ни слова, пока мы не подъехали к фургону.
Дэвид открыл дверь, а Тереза наклонилась ко мне и похлопала меня по плечу.
– Я знала, что вспомню. Не Айова, а Огайо – Азуре, штат Огайо. А имя сестры Анны – Джуди Лезервуд. – Она вылезла из машины и помахала нам. Дэвид снова погрузил пальцы в свои жесткие волосы и направился к дому.
10
– Боб Бандольер? – переспросил Джон. – Этот подонок – Боб Бандольер?
– Вот именно, – сказал я. – Этот подонок Боб Бандольер.
– Я встречал его несколько раз, когда был маленьким мальчиком. Этот человек был фальшив до мозга костей. Знаешь, дети ведь часто чувствуют такие вещи лучше взрослых. Я сидел в кабинете отца, когда туда зашел человек с напомаженными усами и прилизанными волосами. «Познакомься с самым знаменитым человеком в отеле», – сказал мне отец. «Я просто выполняю свою работу, молодой человек», – говорит он мне, а я ясно чувствую, что этот
