заговор. Они сумели договориться насчет меня. Вот же заразы! Это понял и дядька и, посмотрев на них, а потом на меня, только вздохнул.
Я встал, приветствуя их, и спросил у орчанки:
– Как отдохнула, зайка?
Дернул же меня леший за язык! Что тут началось!
– Какая я тебе зайка! – возмущенно отозвалась она и схватила себя за уши. – У меня что, уши длинные, как у зайца?
– Нет, что ты! У тебя прелестные вытянутые ушки, – пошел я на попятную.
– Так, значит, все-таки ты считаешь, что они длинные. – Она уперла руки в боки, и ее глазки сузились в тонюсенькие щели.
– Нет, котенок, у тебя все соразмерно и красиво. – Я хотел как-то сгладить назревающее недопонимание и ласковыми словами разрулить ситуацию. Но не тут-то было.
– Ты хочешь меня оскорбить? – Орчанка на полном серьезе закипала как чайник. Скоро начнет метать гром и молнии. – У меня нет хвоста, студент! – добавила она, окатив меня холодом презрения. – Как у… – Но продолжать не стала.
– Крошка, ты меня неправильно поняла… – попытался я оправдаться.
Но она, не дав договорить, перебила меня:
– Ты хочешь сказать, что я маленькая и слабая? – Она даже ручки сжала в кулачки, а на глазах появились слезы. – Так и скажи, что ты меня не любишь и хочешь со мной расстаться.
Да твою же дивизию! Как с ними сложно! Одной подавай сюси-пуси, другой неизвестно что.
– Постой! – остановил я поток возмущения и обиды, готовый прорваться сквозь плотину ее сдержанности. – Я хотел тебя назвать ласковыми словами, зайчик там, котенок, солнышко, чтобы таким образом выразить свое к тебе нежное и… доброе отношение. Только и всего.
– Ты что, забыл, как меня зовут? – спросила она, сильно удивляясь. – Я Ганга. Так меня и зови. С древнего языка переводится как подарок.
– Понял, мой подарочек. – Я улыбнулся, а она подозрительно посмотрела на меня, не смеюсь ли я над ней.
В дверях появилась берка.
– Что, первые семейные скандалы? – с усмешкой спросила она.
Орчанка резко ответила:
– Не твое дело!
Та только безразлично пожала плечами и села на свое место.
Чернушка, чем-то довольная, подошла и, видя мой расстроенный вид, а как тут не расстраиваться, когда не знаешь, на какой кобыле подъехать, села рядом, погладила меня по плечу.
– Не расстраивайся, пупсик. Можешь называть котенком меня.
Я даже дернулся от охватившего меня возмущения. Хотел сказать, какой я тебе пупсик? Но, глядя в ее карие, простодушные, но смеющиеся глаза, только скривился и промолчал. А берка, задумчиво разглядывая меня, повторила:
– Пупсик, значит.
Я похолодел. Как меня только не называли: малыш, студент, теперь вот пупсик. Не дай бог, если прилипнет, и что делать? Я волком оглядел собравшихся.
На другой день мы выдвинулись к замку. У леса, где ранее прятались мы с Вироной, нас должен был встретить Марк по прозвищу Уж. Он хорошо знал замок и его обитателей. Мне не было смысла распускать охрану замка. Шарду вымуштровал их отменно, но от некоторых наиболее ему преданных нужно будет избавиться, остальных пропустить через упрощенный обряд преданности.
Мои мысли прервала Шиза:
– Демону пришел ответ, шифр новый, я не могу открыть сообщение. Передавать Демону?
– Передавай! Стоп! – остановил ее я. Мне в голову пришли кое-какие мысли, и я решил проверить их правоту. – А как ты передашь? Через наш ретранслятор?
– Нет, через спутник, – ответила Шиза, еще не понимая, что я хочу узнать.
– А как мы передаем сообщения друг другу, если спутник под контролем?
Я думал, что это весьма для нас опасно. Перехватят сообщение, узнают, что оно адресовано Духу, и поймут, что я смог проникнуть в систему. А я не собирался афишировать свои возможности.
– Мы это осуществляем через спутник. А что?
– Я не понимаю, как можно передавать сообщение мне и не бояться, что его могут отследить. Вот что! – тревожно ответил я.
– Одиночные переговоры внутри системы не перехватываются, оборудование не позволяет их отследить.
– Почему?
– Такие возможности не заложены в искин. Изначально внутренние переговоры планировались для техников при обслуживании станции, и они сразу
