оставалось, как помиловать вас, проявив королевское великодушие.
— Помиловать? — Я вновь шлепнула по солнечной физиономии перьевым оружием. — И какова была вероятность помилования? Очень большая?
— Абсолютная. Большинство моих предсказаний сбываются.
— Большинство?! — Мое страшное орудие мести взлетело высоко и снова опустилось — и так несколько раз, пока напрочь взъерошенный артефакт не расчихался от набившегося в нос пуха.
— Ты, — я обвинительно ткнула в него указательным пальцем, — ты повсюду распихал горошины со своими предсказаниями, заставил гоняться за собой по всем королевствам. Редкой беспринципности гад!
— Бесподобная, у меня не было выбора.
— Не было? — Я от души прижала изворотливого наглеца и надавила посильнее.
— А жениться, значит, можно на той, которая железные сапоги истоптала? Подставил с расследованием, подставил с обращением, подставил с благополучным завершением дела! Сейчас придушу, а потом вынесем тебя с Фомкой и прикопаем в саду.
— Мм, — выдал из-под подушки негодяй.
— Что? — на миг отвела снаряд.
— Мне так неудобно разговаривать.
— Ай! — взвизгнула, ощутив, как резко переворачиваюсь, а через секунду уже лежала на спине. Сверху восседал воплощенный солнечный дух, который решительно отшвырнул подушку в сторону, а мои взметнувшиеся вверх руки быстро прижал к покрывалу. Тряхнув головой, чтобы убрать упавшие на глаза волнистые пряди, мужчина заявил со всей искренностью:
— Я не планировал твою казнь, ненаглядная.
В ответ он получил громкое: «Фыррр!»
— Я вынужден был играть по правилам, отсюда и невозможность давать прямые подсказки и откровенно жульничать с предсказаниями.
— Ну-ну!
— Насчет дара — все правда. Лучший следопыт получает в подарок артефакт.
Как бы его спихнуть? Если резко согнуть колени и попытаться повернуться на бок…
— Ох! — выдохнула почти весь воздух, когда наглющий Кийар из сидячего перешел в полулежащее положение, не отпустив при этом моих рук, слегка навалился на мою грудную клетку своей и приблизил ко мне лицо.
— Алена-а, — покачал головой почти мертвый артефакт, — даже не пытайся, — и тут же продолжил в привычной манере: — Изумительная, это жутко тоскливо и утомительно — находиться взаперти, оставаясь привязанным к магическому предмету. Целых сто лет служить вещью! Разве можно придумать что-нибудь хуже?
— Вот не знаю. Как по мне, так тебе это лишь на пользу.
Кийар усмехнулся в ответ, а у меня сердце екнуло. Вот же красивый, зараза!
— Мне было дано двести лет, чтобы служить людям, сто из них я находился в плену магического шара, не имея права выбора, а потом получил возможность избавиться от проклятия. Я мог стать свободным духом, вырваться из заточения, а мог обрести еще одну слабую оболочку и вновь оказаться связанным.
Что-то дельное говорит, но нить разговора стала теряться.
Сложно не отвлекаться, глядя в завлекательный вырез распахнутой рубашки, чувствуя при этом тяжесть мужского тела и ощущая близость притягательных губ. В свете только что полученных пояснений освобожденное от праведного гнева воображение понесло не в ту степь.
— Очень интересно, — откашлялась я, — а теперь слезь с меня, так тяжело сосредоточиться.
Солнечное чудо нехотя освободил мои руки, а потом вдруг резко наклонился, подарил мимолетный поцелуй, который я и распробовать не успела, и уселся рядом на покрывале как ни в чем не бывало.
Я потерла лицо и медленно выпрямилась.
— А теперь поподробней, что ты там не имел права делать? — потребовала объяснений.
— Через сто лет заточения я мог обрести свободу, но при условии, что меня не найдут. Поскольку победить предсказателя непросто, я обязан был играть честно, поэтому уравнял свои шансы с тем, кто отправился на мои поиски. Я выбрал лучшего следопыта, единственного, способного справиться с поставленной задачей.
Ах, тысяча улик, приятно слышать!
— Ты путал следы.
— И давал точные подсказки. Твоей задачей было замечать нужное и делать правильные выводы.
— Ты сбивал меня со следа навеянными снами.
