от остального неточная, потому не стоит тратить на нее больше десяти секунд.
Затем ты приближаешься к человеку, говорит Дим, и «ощупываешь» его. Это элементарно, умеют даже кони, даже некоторые пешки! Нужно лишь приглушить мысли и сместить внимание от зрения к осязанию, от анализа – к интуиции. На практике не всем это легко дается: подгоняемое зрением, поощряемое потоком информации, левое полушарие не желает сдавать позиции, продолжает вычислять, анализировать, раскидывать по полочкам. Чтобы отключить его, порой требуется целая минута. Но сделав это, ты сразу начнешь ощущать эфир человека – неизбежно! Живой человек (не мертвое тело, не предмет одежды, не фото) – это факел в эфирном поле. Он сияет, сам не замечая того. Свет имеет разные оттенки, исходит из различных точек тела, может быть ярким или тусклым, ровным или мерцающим… И ты видишь, где собрана энергия незнакомца: мыслит ли он напряженно, или страдает от голода, или боится, или тоскует от безответной любви. Эфир выдает нынешнее состояние: здоровье, активность, стремления, ход мысли.
Чтобы заметить и осознать все названное, требуется около двух минут. А потом ты подходишь к нему и говоришь… Ну, например:
– Скажите, сударь, там большая очередь?
Апрельский четверг, ближе к полудню. Улица Жилянская, наводненная машинами, меньше – людьми. Довоенная пятиэтажка налоговой инспекции, от нее вдоль тротуара – матерая кирпичная стена. Парень моложе тридцати, высок, чуть сутул, в черных джинсах, повидавших жизнь замшевых туфлях и элегантной серой куртке. На плече висит кожаная сумка и норовит соскользнуть к локтю, что раздражает парня. Глаза умны, устремлены скорей в себя, чем наружу, губы сдержанной улыбкой выказывают удовлетворение. В левой руке держит книгу, правую вынимает из кармана, и на указательном пальце обнаруживается брелок автосигнализации, а на безымянном – серебряное кольцо. Он прошагал примерно полдороги от дверей налоговой до цветочного киоска на углу, когда мы пересекаем его путь, и Дим спрашивает:
– Скажите, сударь, там большая очередь?
– а?.. – парень едва выныривает из своей реальности и в треть внимания взглядывает на нас.
– Я вот надеюсь сдать отчет, – поясняет Дим, приподняв свою сумку, – но что-то сомнения берут. Как по-вашему, есть ли шансы?
Парень усмехается с видом превосходства и сочувствия одновременно:
– Малы, к сожалению. Там очередь через весь второй корпус и еще по двору в два кольца. А в час прием окончится.
– Интуиция не обманывает, – говорит Дим с оттенком грусти, но умеренным. – Впрочем, и логика мне открыто заявляла, что лучше приходить пораньше.
– Это факт, – соглашается парень. – Я тоже пытался к открытию успеть, но пробки…
Дим кивает и понимающе хмурится:
– Да, утренняя напасть… Зато какое удовольствие вечером водить по городу, не находите? Свобода и скорость!
Парень, очевидно, находит – он слегка улыбается, но и подается вперед, делает нетерпеливый шаг к перекрестку. Дим начинает движение в ту же сторону, соглашаясь: верно, нечего задерживаться – и вдруг добавляет:
– Свободен и легок полет, сам летчик и сам самолет…
Парень на секунду замирает, словно не поверив слуху, и его губы расплываются в улыбке. Делает паузу, похоже, перебирая в уме варианты ответов – сказать ли: «О, так мы фанаты Агаты?», или «Да, погонять вечером – это таки да!», или еще какую банальность в этом роде. Он произносит:
– Я птичка в облаке розовой ваты, – тем самым завершив отрывок. В уголках его глаз появляются искорки.
Дим тоже улыбается и протягивает руку:
– Меня зовут Вадим. Сударь, любите ли вы автоквест так, как люблю его я?
– А я Андрей, – парень сует ключи в карман и сжимает ладонь пситехника. – Автоквест – благородная игра, но сложно бывает собрать достойную команду. Видите ли, сударь, светские люди нашего возраста обыкновенно посвящают вечера семейному лону… точнее, очагу.
– Семья – темница душ, – провозглашает Дим. – Однако могу предложить к вашим услугам команду из трех человек, в равной степени неженатых!
Он живописует прелести автомобильной игры, которая состоится завтрашним вечером, упоминает двух легких на подъем друзей и горько сетует на поломку машины, из-за которой участие в игре для всех троих оказывается под вопросом. Андрей соглашается на роль водителя, и видно, что он с трудом дождался конца Димовой фразы, прежде чем согласиться. Они обмениваются телефонами, жмут руки на прощанье.
Когда Андрей отходит, Дим поворачивается ко мне:
– Предпочитаю «старопрамен», мой дорогой Ватсон.
Я развожу руками – что тут скажешь! За девять минут до того я указывал на двери довоенной пятиэтажки и говорил Диму:
– Четвертый, кто выйдет из этих дверей, согласится провести с тобой завтрашний вечер и прокатить на машине за свои деньги. Если нет – с тебя пиво.
– Если да – с тебя, – согласился он.
– Даю пятнадцать минут, – уточнил я.
Прошло девять. Так что деваться мне некуда.
– Так точно, «старопрамен». Но от пояснений не откажусь.
