– Как правило, нет, – тихо сказала Берни.
Бернадетт любила делать списки, и, едва научившись читать и писать, я переняла у нее эту привычку. Списки Бернадетт в основном состояли из покупок и неотложных дел. Мои были похожи – я составляла их, пытаясь следить за порядком, – так, например, я начала вести список маминых слов, которые записывала на листок на дверце кухонного шкафчика. Но я делала и другие списки. Один из первых, что я помню, назывался «Что я знаю про маму». Он был не очень длинный.
Очевидно, что тогда я еще не вполне овладела мастерством составления списков, потому что знала о своей матери куда больше, чем ее имя. Я могла бы записать, что ее рост – 152 сантиметра без обуви и что у нее такие же бледно-голубые глаза, как у меня, только более широко расставленные. Я могла бы написать, что она очень красивая и что у нее прямые волосы, а не кудрявые, как у меня, с пробором посередине, так что они свисают, как занавес, по обе стороны ее лица. Я знала и другие вещи. Например, что ей не нравилось носить носки, что она нервничала в плохую погоду и что она могла сделать все что угодно, если ей обещали за это мармеладку – только не зеленую. Я могла бы записать все это и многое другое, но, как я уже сказала, списки у меня тогда не очень хорошо получались. Я составляла их в красном блокноте на спирали с разделителями. Иногда мне жаль, что у меня его больше нет, чтобы напомнить мне, кем я была раньше.
После того как Бернадетт сказала, что это моя бабушка дала маме такое неказистое имя, я стала размышлять о вещах, которые раньше не приходили мне в голову.
– Кто я? – помню, спросила я Бернадетт как-то раз, когда мы были на кухне.
– Ты моя девочка, моя красавица, – пропела она в ответ.
– Нет, Берни, правда, кто я на самом деле?
– Ты Хайди. Хайди Я.
– И все? – уточнила я.
– Как по мне, так и это немало. Что же тебе еще нужно, кроме того, кто ты есть сейчас?
– Разве человек не должен знать свою историю? – не сдавалась я.
– Что же именно ты хочешь знать? – спросила Берни.
– Много чего.
– Например?
– Где я родилась и кто назвал меня Хайди.
– Может, тебя назвали так из-за книги или из-за фильма, того, что с Ширли Темпл. Как же мне нравились фильмы с ней!
– Но кто смотрел этот фильм? Мама? Бабушка?
– Какая тебе разница? – пожала плечами Бернадетт.
– Люди не должны догадываться, кто они. Они должны знать, – уверенно произнесла я.
– Ты знаешь, кто ты, Хайди. У тебя есть своя история.
– Но я не знаю ее с начала, – сказала я. – Только с того момента, как мы с мамой встретили тебя.
– Не важно, что случилось до этого, солнышко, просто будь за это благодарна, потому что иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
– Но каждый должен знать, что было с самого начала, – настаивала я.
– Думаю, каждый имеет право хотеть это знать, – тихо уточнила она.
Вскоре после этого я решила составить новый список. Вместо того, что я знаю о маме, я решила записать все, что я о ней не знаю. Я не знала настолько многого, что мне казалось – стоит открыть блокнот, и это будет самый длинный список, который я когда-либо писала. В моем воображении он был такой длинный, что доходил до Луны и обратно.
Я начала как обычно, то есть вывела заголовок:
Затем я написала первое, что пришло мне в голову:
И вот что интересно: после этого я не смогла продвинуться дальше. Я долго сидела, уставившись на страницу, но все остальные имевшиеся у меня вопросы казались маленькими и незначительными по сравнению с этим. Что такое «сооф»? Эти слова отдавались все громче и громче у меня в голове, расползаясь по странице и капая с ее краев, как сладкий чай с молоком, пока наконец вопрос не стал таким огромным, что я представила, как он сам по себе растягивается до Луны и обратно.
