удовлетворением заметил: «Чтобы дойти до той типичности, которая принадлежала бывшему кавказскому солдату, нужно было, между прочим, и то, чтобы ряд его испытаний обусловливался продолжительностью прежней службы. Так как подобной службы и сопровождавших ее обстоятельств более быть не может, то естественно, что и бывший кавказский солдат не может возродиться».
Символически место внешне взъерошенного «настоящего кавказца» занял приглаженный и серый чиновник. В 1871 году на Кавказ приехал граф Владимир Соллогуб. Он служил здесь под началом Воронцова и помнил Кавказ совсем другим. Теперь же он был поражен общим обесцвечиванием местной жизни. Одна знатная особа попросила графа, который был известен как талантливый литератор и остроумный собеседник, написать что-нибудь интересное в ее альбом. Под впечатлением перемен Соллогуб написал четверостишие:
Казак
Весна 1792 года на Кубани была как обычно теплой. Невысокие деревья покрылись сезонным нарядом, который мутно отражался в водах Кубани — реки-границы, отделявшей Российскую империю от закубанских черкесов. Они считались подданными Османской империи, но власть султана над гордыми и независимыми черкесами была номинальной. По условиям Ясского мира (29 декабря 1791 года), завершившего очередную Русско-турецкую войну, османы обещали, что сумеют полностью прекратить набеги черкесов на пограничные русские крепости и поселения. Но несмотря на это, императрица Екатерина II повелела укрепить правый кубанский берег новыми фортециями и казачьими станицами. Сия монаршая воля стала причиной уныния среди донских казаков. Их службе шел уже третий год и наступившей весной они ждали только одного — возвращения домой на Дон.
Вместо этого казакам велели поселиться на Кубани. Начальство приказало рубить лес и строить избы, чтобы к осени в двенадцати новых станицах могли разместиться по 200 казачьих семей, а в Усть-Лабинской станице — 400 семей. Всего Екатерина II и кавказский генерал-губернатор Иван Гудович рассчитывали поселить на Кубани до 3000 донских казаков с семьями. Всех казаков по спискам канцелярии Войска Донского в это время было 28 314. Таким образом, на Кавказ должны были отправить каждого десятого донца.
Казаки, отслужившие на Кубани свою трехлетку, рубить лес и строить избы отказались. Уговоры офицеров на них не действовали, лишь распаляли недовольство. Собираясь ночами на сходки, казаки обвиняли правительство в грубом нарушении традиций и казачьих прав. Донским казакам и прежде приходилось заселять территории, занятые Российским государством. В 1724–1725 годах казаков переселили на Терек и Аграхань, в 1731–1744 — на Царицынскую линию, в 1770–1775 — в Азовскую, Таганрогскую и Моздокскую крепости. Но каждый раз переселения проводились по жребию или очереди. Теперь же казаки должны были оставить родные места по приказу и целыми полками.
В разговорах и пересудах определился предводитель разгневанных казаков — Никита Белогорохов. Это был казак-кипятильник, способный довести апатичную массу до состояния вулканического горения. Он родился и вырос в Пятиизбянской станице, но еще в 1770-х годах за плохое поведение был выслан то ли в Таганрог, то ли в Азов — точно не известно. Подержав в крепости, власти поселили Никиту во вновь устроенной Екатерининской станице. Но и здесь Белогорохов продолжил буянить, за что и числился у начальства казаком «дурного поведения». «Человек решительного характера, дерзкий, готовый на самое отважное, рискованное предприятие и обладавший способностью подчинять своему влиянию других», — так написал о нем историк Евгений Фелицын.
Силой красноречия Белогорохов убедил многих казаков, что поселить на Кубани их желают не по монаршей воле, а по проискам войскового атамана Алексея Иловайского. Казак предлагал отправить к атаману ходатайство об отмене переселения, подкрепив его по необходимости силой оружия. Белогорохову поверили. Тайком от начальства в Черкасск отправились казаки Фока Сухоруков, Степан Моисеев и Данила Елисеев. Миссия посланцев состояла в попытке выяснить, кто же стоит за ненавистным приказанием о переселении донских казаков на Кубань.
22 мая 1792 года Сухорукова и других казаков принял атаман Иловайский в столице донского казачества Черкасске. Выслушав требования недовольных, атаман велел им возвращаться обратно на Кубань и вручил приказ всем донским полкам на Кубани. В приказе призывал подчиняться начальству, а «повелеваемую к строению станиц работу производить безропотно и отрицательства». Правда, Иловайский обещал в ближайшее время
