Мы быстро добрались до стоянки авто. Всю дорогу до дома мой мучитель молчал. Холодный, недоступный, безразличный. Почему я не влюбилась в кого-то другого? А в том, что влюбилась, сомнений не оставалось.
Автомобиль замер у подъезда. К счастью, на этот раз Тим не поджидал меня на скамейке. Эд вышел, чтобы проводить до двери.
– Позвоню в конце недели, – сказал он. – Пока не особо много времени. Не сможешь дозвониться – скажи Кириллу, он быстро передаст.
– Хорошо, – вздохнула я.
– Ты чем-то расстроена?
– Нет, – солгала, не глядя в глаза.
– Александрина, что не так…
Эх, уже выставила себя дурой – терять нечего. Я потянулась к нему и поцеловала. Поначалу Эд не ответил на поцелуй. Но потом лед его губ начал плавиться. А я словно пила – и не могла напиться. Он перехватил инициативу. Целовал, как в последний раз. В ушах звенели колокольчики. Я боялась пошевелиться, даже дышать.
Эд отстранился.
– Чтобы я тебя поцеловал, не обязательно было четыре часа таскать меня по развлекательному центру, – сказал он с усмешкой.
Я не ответила. Не знала, что сказать. Развернулась и пошла к дому. Разве ему объяснишь, что все, что он говорит о человечестве в целом, почему-то больно ранит меня? Что я хотела вырвать его хоть на миг из той раковины, куда он забрался, забаррикадировался, забыв обо всем мире?
В Эде не было ненависти к людям. Только страх. Да, именно страх еще одной ошибки. Но жизнь – это не клуб «Комета». Это прогулки, развлечения, кино. И многое-многое другое. Почему он не хочет этого видеть? Почему закрылся от мира? Он ведь человек сейчас, пусть ему и доступно больше, чем любому из нас. И я не хочу, чтобы он думал обо мне так же, как обо всем мире.
На месте эйфории образовалась пустота и горечь. Слезы навернулись на глаза. Зачем я вообще потащила его на свидание? Для него это – лишь глупая затея. Разве не видно?
С трудом попала ключом в замок.
Кирилл материализовался в прихожей. Быстро Эд его прислал.
– Ты расстроена?
– Какой наблюдательный, – ответила я, стараясь скрыть слезы.
– Кто тебя обидел? – не унимался приставленный телохранитель.
– Жизнь меня обидела. Умом, – ответила я и пронеслась в комнату, захлопнув за собой дверь.
К счастью, Кирилл не пошел за мной. Я слышала, как включился маленький телевизор на кухне. Как же все запуталось! Хотела понять, что чувствую к Эду. Поняла. И теперь жалею. Лучше было не знать.
Глава 15
Утро не внесло ясности в мысли. Наоборот, поселило больший разброд. Не радовало даже то, что студентам дали свободный день на подготовку к экзамену и можно было остаться дома. Я сидела на кухне, обложившись конспектами, и меланхолично перемешивала сахар в чашке чая. Вместо лексикологии в голове мелькали обрывки вчерашнего вечера. Выставила себя идиоткой. Снова. Любовь зла, да?
Голос Кирилла на мгновение вывел из оцепенения:
– Сахар уже давно растворился.
– Что ты говоришь? – вздрогнула я. – Ах да…
Парень сидел напротив, битый час наблюдая мою борьбу с конспектом. Сначала заинтересованно, потом скучающе, и вот теперь – жалостливо.
– Помочь?
– Ты разбираешься в лексикологии?
Я захлопнула тетрадь и обхватила голову руками.
– Немного. Наверное, хуже, чем ты. Я не на инязе учился.
И все-таки я дура. Бесчувственная дура. Иначе не назвать. Сижу тут, горюю по любви и лексикологии. А передо мной – человек, который пару дней назад чуть не умер и заключил сделку с Эдом, чтобы выжить. У него ведь была своя жизнь. Да, отвратительная, судя по тому, как и где мы встретились, но – своя. И тут на его голову свалились мы. А вместо того чтобы спросить, все ли в порядке, я сижу тут над конспектом и сокрушаюсь о неудачных отношениях.
– Помоги.
Я решила начать с малого и пододвинула конспект. Минут десять спустя поняла, что «немного» для Кирилла – понятие растяжимое. В лексикологии он разбирался отлично, объяснял доходчиво и так, что я схватывала на лету. Ничего себе!
– Где ты учился? – в изумлении спросила я.
– Международные отношения, – ответил Игнатов. – Чуть-чуть не доучился. Но английский – это больше хобби. Мне когда-то нравилось учить
