а уж правление, несомненно, одно из самых ярких.
Нет, в тосте не было желания прогнуться или страха, что некто донесет – вон за тем столиком за царя не пили. Пить за особу императора никто не заставлял. Против нельзя, а будешь ли подымать чарку во здравие, никого не волнует. Однако царский работник правителя искренне уважал за бьющую через край энергию, за любовь к труду, даже за умение много пить, а наутро вскакивать бодрым.
Через пару столиков за бутылкой сидела пара офицеров. Один совсем молоденький, явно недавно произведенный, второй в летах. Причем если про молодого особо сказать было нечего, мало ли как повернется жизнь, то старший явно отвечал словам из знаменитой офицерской характеристики: «пьяница и дурак, но жизнь за Отечество отдаст». А что еще требуется от обычного офицера? В генералы суждено выйти не всем, лишь единицам. Вот с тех спрос иной. Дело же офицерское: службу править да умирать, если придется.
Еще подальше, но к другому углу, сидела компания каких-то стряпчих. А может, купцов не первой гильдии или их приказчиков. Все безбородностью своей подчеркивающие дистанцию от простого люда.
– Но ваш Флейшман – голова! – убежденно вымолвил новый знакомый. – Столько под себя подгреб! Что только не производит! Даже по небесам летает. Или это не он, а другой? Ну, фельдмаршал ваш. Кабанов, да!
– Мы все одна компания, – признался Ардылов. – Кабанов по армейской части и по флотской, Флейшман – по торговой и производственной. Я – если сделать что-то надо. Те же двигатели на дирижабле починить – никто лучше не справится.
Тут же подумалось, что дирижабль остался фактически один. Да и тот непонятно сколько протянет. У любого мотора имеется ресурс. А тут безжалостная эксплуатация, вместо положенной солярки – масло… И никаких запчастей без шансов их изготовить в обозримом будущем. Технологии не позволяют, что им! Тут вон сколько бьешься над попыткой изготовить простейшую рацию – и никакого толка! Правда, наметились успехи с телеграфом. Но сколько тогда придется провести проводов! Которые еще изготовить надо. А расстояния в России огромные.
Однако телеграф пока оставался тайной. Как и некоторые иные вещи. Ученых в Европе больше, уровень производства тоже несколько иной. Украдут и будут первыми пользоваться благами. В той же Англии уже сами изготавливают и штуцера, и паровые машины, и даже вроде пробуют электродвигатели.
– А вот тут слухи всякие ходят… Мол, это – изделия древних, найденные где-то в Америке… Или врут? Здесь изготовили?
– Здесь. Ну, в смысле, изготовили в Америке, однако сами, – привычно объявил Ардылов. – Хотя кое-какие старые манускрипты имелись. Жаль, там столько всего наворочено из того, что при желании сделать нельзя… Материалов таких нигде не достать. Хоть весь мир обойди…
– А что за материалы? Может, я помогу?
– Если бы все так просто! Искали мы везде. Нигде нет. Да и ведь не просто металлы, скажем, нужны. Их еще обработать надлежащим образом надо.
– Но ведь раз получилось! – воскликнул Прибылович. – Значит, должно и еще!
– Должно, да не получается. Там точность изготовления не та. Ювелирная работа. Чуть отступил – и все. Ни хрена не работает. Было бы иначе, мы бы все небеса воздушными судами наводнили.
Ардылов незаметно захмелел. И весьма сильно. Слова давались ему уже с трудом. Может, виноват возраст, может, отвык пить всерьез, может, втайне хотел напиться. Разницы никакой, когда налицо результат.
– То есть когда сломается?.. – продолжать собеседник не стал.
Ардылову не понравились его глаза. Какие-то холодные, безжалостные. Некогда напуганный бойней на уже далеком берегу, потом долгое время бывший рабом, воином мастер на все руки не был. Вот что-то сделать, починить – дело иное.
Сейчас Прибылович вдруг напомнил токарю бывшего хозяина. Вот отдаст приказ, и немедленно надсмотрщики повлекут сечь. Больно, безжалостно. Потому все сказанное обязано быть сделанным.
Захотелось немедленно уйти, пока не стало хуже. Собеседник отлично понял состояние Ардылова, заметил невольное движение и коротко бросил:
– Сидеть!
Ардылов застыл. Он проклинал собственную беспомощность, однако ничего не мог с ней поделать. Глаза Прибыловича гипнотизировали, как удав гипнотизирует кролика.
– Где вы это все нашли? Место! Я понимаю, ты не шкипер, однако район помнить обязан. Ну, вспоминай! Такое не забывается. А после этого нуждаться не будешь ни в чем. Говори!
И вдруг сами собой вылетели слова:
– Слово и дело!
Короткая фраза, зато эффект от нее был воистину волшебный. Привычный кабацкий гул мгновенно стих. Посетители застыли, зато оба офицера взвились, словно подброшенные пружинами, и шпаги молниеносно покинули ножны.
Ждать Прибылович не стал. Он тоже вскочил, опрокидывая на Ардылова тяжелый стол со всей посудой, и тоже рванул клинок.
