– Нереально, – отрезал Калинин.
Если бы Петр с какого-то бодуна попытался бы согласиться, Аркадий бы немедленно сообщил Командору и Флейшману. Чтобы деньги уплывали из страны… Но надо отдать должное русскому самодержцу, к финансам он относился строго. Все греб в казну, и никаких подачек иностранцам не давал. Если не считать откупа на табачную торговлю и еще некоторые вещи из тех, что в России не произрастали. Как не торговал русскими солдатами, что не раз предлагалось разными европейскими дворами, и вообще никогда не отстаивал чужие интересы, если это не приносило пользы родной стране.
Но неограниченные средства – интересно. Чьи же интересы представляет попутчик? Сам он впечатления чрезмерно богатого не производит. Нынешние олигархи большей частью народ титулованный, соответственно, путешествуют с громадной свитой. Не иначе посланец кого-то могущественного. Не человека, так клана. Но чей? Если по виду, то явный соотечественник Юрки. Пусть они пока не в чести, определенные капиталы уже скоплены, и рано или поздно неизбежен выход на международную арену. Где – явный, где – тайный. Пока им очень мешает сословный характер общества, однако долго ли до провозглашения привлекательного и насквозь лживого лозунга: «Свобода, равенство, братство»?
Кого же он везет с собой? Надо будет немедленно по прибытии сообщить кому следует, чтобы проследили на всякий случай.
По роду деятельности Калинин немало общался с европейцами и был свободен от иллюзий. Простому народу было все равно, что происходит вдали. Кроме тех, кто желал начать новую жизнь в далекой стране. Часть образованного общества тоже стремилась туда, видя там поле приложения сил. Но в верхах очень многим не нравилось внезапное возвышение еще одной империи. Пусть даже оттуда приходили неведомые прежде товары или благодаря тому. Расклад сил на международной арене изменился, и понятно, что подобное не устраивало многих. В основную политику Россия практически не вмешивалась, во всякие разделы испанского наследства, интересы Петра концентрировались вокруг собственного государства, а прочие его интересовали лишь с точки зрения дружественности или враждебности, однако мало ли?
Ладно. Будет Питер, пусть там разбираются.
– Это император делает зря, – продолжал между тем попутчик. – Какая разница, кто по национальности владелец? Важно, чтобы делал дело.
– По национальности – не важно. У нас хватает всяких. Но есть ведь подданство. И еще – вероисповедание. Россия – православная страна.
– Нет у вас еще должного просвещения, – вздохнул попутчик. – Разве вера – главное? Был бы человек, разве нет?
– Вера сплачивает народ. Без нее все развалится, – не согласился Аркадий.
Чем дольше живешь и больше видишь, тем поневоле становишься ближе к Богу и понимаешь, что есть сиюминутное, а есть – вечное.
Спорить или возражать попутчик не стал. Спросил он вместо этого иное:
– Вы не посоветуете, к кому можно обратиться с моим делом? Я же прекрасно понимаю, что к царю мне не попасть. А вообще без поддержки ничего не сделать.
– К любому вельможе. А там уж как повезет…
– Но вы не могли бы помочь? Свести меня с кем-нибудь важным… Как слышал, при дворе Петра большим влиянием пользуются Кабанов, Меншиков, Головин, Апраксин… Вы кого-нибудь из них знаете? Я не останусь в долгу.
– Знаю, – не стал лгать Калинин. – Однако вы не сумели главного – убедить меня в полезности России. Как же я стану убеждать других? А теперь извините. Вы как желаете, я отправляюсь спать. Устал. Да и скоро опять отправляться в путь.
Уже в кровати, в краткий миг между бодрствованием и проваливанием в сон, в голове вновь мелькнуло: «Кого же представляет попутчик? Чьи интересы? И какая их главная цель»?
Только сил рассуждать уже не было. Дорога – не лучшее время для мыслей…
23. Сергей Кабанов. Наваждение
– Ты в последнее время стал каким-то не таким, Сережа, – Мэри не сводила с меня огромных глаз. – Что-то случилось?
По-русски моя английская супруга давно говорила свободно, да еще не на нынешнем, а на нашем. В смысле, на языке конца двадцатого века.
– Нет. Устал, наверное. Вымотался. Дел столько, а тут еще война…
– У тебя всегда было много дел. Иного я и не помню. Но ты прав. Надо же когда-то и отдыхать.
Отдых по-царски, шумный и пьяный, назвать отдыхом в полном смысле было невозможно. Это же какое-то издевательство над организмом! Но что вообще назвать отдыхом? Перемену занятий? Так я занимался не одним делом. Путешествия? Их тоже хватало. Вечная скачка из пункта А в очередной пункт Б сушей ли, морем, воздухом… Побыть одному в деревенской тишине? Побродить по заснеженным полям и лесам, забыть про проблемы… Не знаю. Не привык к такому, да и где взять время?
Но устал ли я, или виной всему та дважды встреченная девушка? Но чувство должно вызывать прилив сил, во всяком случае, в начале, а тут полная опустошенность. Да и мало ли в жизни было женщин, на которых останавливался взгляд? Я же мужчина, и не важно, женат ли, однако почему бы не
