– Уже, – ответил я, поглядывая на круглые, выступающие, как костяшки кулаков, облака, под которыми уже начинала бесноваться вьюга. – Не заблудиться бы.
– Не заблудимся, – махнул рукой Санька. – Я эту местность как свои пять пальцев знаю. Уже недалеко осталось. Поспешим, а то…
Продолжение его фразы я не расслышал – в лицо ударил порыв пронизывающего ветра, словно рухнувшего на нас прямо с небес.
Шли мы медленно, увязая в снегу и часто останавливаясь, чтобы оглядеться и наметить безопасный путь. Но как бы тщательно ни выбирали дорогу, непременно заходили в какую-нибудь присыпанную снегом низину, месили там снег, ругаясь про себя последними словами, а потом долго выбирались оттуда.
Вконец уставшие, мы решили сделать небольшой привал. Санька тут же плюхнулся в сугроб. Я тоже присел. У меня болело все тело, пострадавшее в схватке с морглодом, но, к счастью, у Вали нашлась какая-то сильная болеутоляющая таблетка, которую я тут же и проглотил. Закусив горечь пилюли снегом, я спросил у Саньки:
– До ночи-то успеем?
– Успеем, – кивнул тот, растирая красные щеки.
– Хорошо бы, – буркнула Валя.
– Сань, все спросить тебя хочу, – начал я. Тот внимательно глянул на меня. – Да про морглода этого. Давно ли такое чудище по местности вашей бродит?
Паренек махнул рукой.
– С полгодика будет. До этого тихо было. Без опаски в лес ходили: кто – по грибы да ягоды, кто – артов каких маломальских собрать на продажу. А тут завелась такая невидаль. Мужики наши поначалу хотели пристрелить зверюгу эту, да только силёнок не хватило. Подмяла тварь четверых наших за раз – мокрого места от них не осталось. Потом еще многих убила – из тех, кто в лес ходил.
Я вспомнил дно ямы, усыпанное человеческими костями, поежился.
– А как нам без леса? – продолжил паренек. – Оттуда ведь и идет вся жизнь наша: и еда, и заработок какой-никакой. Я до этого случая только один раз видел морглода – издалека, правда. Испугался. Да как быть? У меня мамка болеет, еле ходит, бати нет, давно уже повесился, мне трех лет не было. Выживать-то надо как-то. Вот и ходим. Боимся до чертиков, а ходим. – Хмурую Санькину физиономию озарила широкая улыбка. – Но теперь по-другому все станет. Как только узнают наши, что извели мы… то есть вы… гада этого, так на руках носить будут. И в лес, самое главное, ходить без опаски можно теперь!
– Ладно уж, – остановил я его болтовню. – Хорош рассиживаться, отдохнули, надо идти.
И мы вновь пошли.
– Странные какие-то места, – сквозь вой ветра крикнула Валя. – Погода меняется буквально на глазах!
Метель и в самом деле разгулялась не на шутку.
– Говорят, это из-за аномалии какой-то, – ответил Санька, укрывая лицо. – Под землей вроде как она. Сбивает, эти, как их, гео… геомагнитные поля разные. Тут всегда так – глядишь, тепло и солнце светит, а через минуту уже буран собирается. Небо такой чернотой заволакивает, что, грешным делом, думаешь: все, опять Судный день начинается. Привыкли уже мы.
– И большой поселок-то ваш? – спросил я, пытаясь рассмотреть сквозь молочную пелену дорогу.
– Ну, не сказать, что большой, но и не маленький. Человек триста наберется.
– И дети есть? – спросила Валя.
– А чего ж им не быть? – хитро сощурившись, сказал Санька. – Есть, конечно. У Ворониных, вон, дите подрастает. У Стрельниковых девочка тоже есть. Тяжело, конечно, в этом плане, много отторгнутых.
Я не совсем понял, что он имел в виду под словом «отторгнутые», но переспрашивать не стал – в последнее время и без того с лихвой хватало разных страшных историй.
Санька же, однако, и без наших вопросов тут же все и объяснил:
– Выкидыши часто у женщин бывают. Вроде и здоровые все – и отец, и мать, – а вот не складывается у них никак. Кровотечение внезапное вдруг начнется или еще чего. Отец Марк говорит, что это от грехов наших. Что грехи эти, которые мы сотворили, надо искупить. А мы не искупаем. Вот и впитываются они в землю, как гной, лишая её плодородности.
– Отец Марк? – тихо переспросила Валя. – Кто это?
– Наставник наш, – после небольшой паузы ответил Санька.
Какое-то неприятное смутное чувство кольнуло моё сердце. Я глянул на Саньку, и нехорошее предчувствие еще сильнее впилось занозой куда-то внутрь, в душу: кристально чистые небеса блестели в полных любви и обожания очах паренька. «Наставник, говоришь? Опять фанатики, будь они неладны!» – ругнулся я мысленно.
– Религиозная община, что ли? – в лоб спросила Валя.
